через черную кожаную повязку, скрывающую правый глаз.
Сэтр невесело хмыкнул и сдвинул полоску черной кожи на лоб. Глазное яблоко уцелело, но вместо непроглядной тьмы в металле отразилось теперь нечто серое, покрытое противной белой пленкой. Нет, само собой разумеется - пара визитов к Утесу Скорби, пара месяцев и все придет в норму, но пока...
Линка любит все красивое: цветы, море, животных, крупный, мягкий снег, пышные румяные булки, бисерные вышивки и яркую посуду. Он прекрасно помнил выражение лица своей жены в ту ледяную, первую брачную ночь - девчонка при виде его, своего мужа, сморщилась так, будто увидела поганую склизскую змею или помойку. Сэтр представил, что будет с Лисой теперь...
Но если Лиина еще как - то проявит сдержанность, то Яська не подпустит его к себе. Малышка напугается, это точно! Если Одра и Хард уже совсем большие, то Ясина - человеческий ребенок, дети Низших поздно взрослеют.
Лейнар вздохнул и вернул повязку на место. Так лучше. Придется и не снимать совсем, пока не восстановится полностью.
Линка, Линка... Ждешь ли своего мужа? И как примешь? Одного ему теперь хотелось - побыстрее увидеться с ней. Быстрее уже... Один он проще бы добрался - вон, хоть по морю, да этих то, убогих куда? Вымотанные, да и не чужие. Лисья родня. А значит, и его тоже.
Убрав тарелку в мешок, потянулся, поднялся.
Посмотрев на круглый, как блин, пафосный Яр, рявкнул:
- ПОДЬЁЁЁЁЁЁМ!
И уже через несколько минут всадники двигались по оплывающей неровной дороге. Домой.
...Лиина торопилась. Ровно две недели прошло с того позднего вечера, когда явился Деймэн с радостным известием - предупредил, что едут. И его вперед отправили, сообщить. По подсчетам девушки - явиться они должны сегодня, к вечеру. Скоро уже...
Боги, помогите! Хоть раз за всю историю этого мира, искалеченного войнами и проклятиями - дайте покою и ему, и себе! Дайте забыться двум несчастным душам, соединиться и слиться в одно, как надлежит сливаться супругам.
Почему это доступно всем, даже лесным зверям, даже людям, но только не Праантар и Последнему Потомку?! Что уж такого они натворили? Ведь не более, чем другие ошибались!
Жили же, и ошибались поэтому. Как без ошибок?! Разве возможно? Ведь говорят, что и жизнь в Мироздании зародилась тоже... по ошибке.
Ли критично оглядела себя в зеркале. Мдааа... Разрушения налицо. Морщины везде: в складках губ, возле глаз, и самая большая - между бровями. Тусклые, несмотря на мытье и прополаскивание цветочным отваром, волосы. Ввалившиеся глаза, они теперь напоминают не изумруды, как любит говорить Уилбер, а стоялые лужи болотной воды. Те самые, которые образуются в лесных ямах и (иногда) на разбитых дорогах после долгих, затяжных дождей.
Худоба. Нет, не та изящная стройность фарфоровых статуэток - дорогая, чуть дымная, нереальная, вызывающая охи - вздохи восторгов, а именно ХУДОБА. Злая, болезненно - белесая, безжизненная.
Нет, конечно, все поправимо. Спокойный сон, хорошее питание, маски и отвары сделают свое дело, но когда?
Когда случится, что она снова станет для своего мужа желанной и любимой? Тем самым огнем, который заставляет сердце смягчаться, а плоть отвердевать? ЧТО, ЕСЛИ НИКОГДА?
Нет. Не может быть... Или может? Может, война сожгла не только Кланы? Может, ничего нет уже, даже и пепла?
"Ничего, прорвусь." - подумала девушка, собирая волосы в косу и закалывая ее вокруг головы - "Объясню. Поговорю. Только встретить его, а там..."
Все ведь готово к его приезду: вылизан до блеска дом, выпечены лепешки, и мясо в котле маринуется, только и ждет, когда его сунут в печь. Из заморозки, глубоких подвалов достали вчера поздно вечером лайзятину: замерзшую, седую мякоть отбили и кинули в пряности и специи, аккуратно переложив сухими грибами и овощами. Лепешек и хлебов - гора, пусть и из черной муки, остатки белой пошли на сладкие булки с ягодой (для детей), и молочный кисель есть, и кислое домашнее вино...
Здесь ждут тебя, Каменный! Здесь твой дом, твое место. Твоя Суть и Время твоё.
И дурак будешь, если на сторону посмотришь, как голодный пес. Хорошо, если не посмотришь, если почувствуешь, насколько врос корнями в грубую, неласковую серую землю Темного Утеса. Если знаешь уже, КАК крепко переплетены ты и Лиса между собой - кожей, мышцами, нервами и кровяными сосудами.
Ну, а если же забыл или, того хуже - не знал, тогда...
- Сама тебе башку откручу, идиот твердолобый. - прошипела Лиина зеркалу - Сама убью, утоплю в море. На корм пойдешь рыбам и Каменному Чудовищу. А как же? Ты думал - ты большой и страшный? Может и так. Вполне даже так. Да только пока я не скажу, не двинешь ты даже шаг ни с этого Утёса, ни с этого места.
Отпрянув от зеркала, сама же этих слов испугалась. Что это с ней? И стекло врет - ерунду показывает: вдруг глаза, вспыхнувшие нежной травяной зеленью и высокомерную улыбку, тянущую губы, как за ниточки. Настоящая Хозяйка Темного Утеса. Настоящая.
- Хорат его... - пробормотала Ли, отряхивая видение прочь - Привидится же с дури, да от недосыпу! Успокоиться надо. И ждать.
...Так весь остаток дня и бродила, как призрак во мраке, раз по сто спрашивая и выпытывая одно и тоже. Когда Яр покатился спать, тогда в себя пришла, села за шитье и...
...Сама не поняла, как на дороге оказалась перед мостом, крича и вопя истошно:
- Скорее, Чед! Скорее, Ламвер! Опускайте мост! Едут! ВОН ЖЕ ОНИ!
И, вырвавшись, давя мокрые камни ногами в стертых домашних туфлях, понеслась вперед, оскальзываясь на опускающемся, скрипящем мосту. Пронесшись вихрем по хлипкой разбитой дороге, только и видела, как первый всадник, резко и неаккуратно спешившись, таким же вихрем несется навстречу, брызгая грязью в разные стороны из под ног.
Когда нервную, маревную синь прорезал дикий крик, вперемешку с истерикой:
- УИИИИИЛБЕЕЕЕР! Лейнар...
Тогда и попала она в грубые, жесткие объятия, в запах старой крови, пота, горелой травы, табака и раскаленного железа.
- Мой Зверь... мой... прости.
Обмякла, улыбнувшись и чувствуя, что летит вверх.
В небо. В скалы. В родные черные омуты... глаз...
Глава 39
Глава 39
Он внес ее в замок на руках - рыдающую, безумно орущую и вцепившуюся в его одежду пальцами, словно когтями. Легкую, раненую болью; эту боль чувствовал он - взгляда мельком достаточно было Лейнару, чтобы понять,
