таких нехороших сплетен? Зачем я тебе? Ты же обо всем догадывался!
– Почему я должен на это отвечать? Это у вас, у русских, каждый вопрос требует ответа. У нас это не так. Мы можем иметь свою точку зрения и не обязаны ее всем докладывать. Тебя устроит ответ: «Я тебя люблю»?
– Нет, Эрик, не устроит. Потому что я не верю тебе. И я хочу развестись.
Новгородцева была непоколебима. Развели их быстро и так же быстро разделили имущество. Город судачил, но отношения с Алиной никто не портил. Она же вела себя спокойно и ни в какие личные разговоры не вступала. Все общение с соседями сводилось, как обычно, к разговорам о погоде, метелях, заносах и о том, что туристов в этом году будет мало.
Магазин ее работал, покупатели были из числа туристов, но и горожане заходили. Их подстегивало любопытство. Все хотели что-то узнать, выпытать. Новгородцева держалась стойко. Иногда заглядывал Эрик. Они болтали, пили кофе или чай. Потом он уходил, обязательно напомнив, что в субботу они вместе ужинают.
«Какой же он упрямый. Просто упертый. Каждая суббота – ужин, вино. Словно не разводились», – думала Алина. Она не понимала, что Эрик Фишер ее полюбил раз и навсегда. Ей не приходило в голову, что чем-то он похож на нее, когда-то отчаянно влюбившуюся в Быстрова.
Но ничего, кроме удивления и благодарности, она к Эрику не испытывала. Впрочем, если он простужался, начинал кашлять или у него поднималось давление, она срочно его навещала, привозила лекарства, готовила горячее питье и сидела в его гостиной, развлекая беседой.
Внешне Новгородцева казалась спокойной и уравновешенной дамой. Но это только так казалось. Чувство вины и стыда разъедало ее душу. Помимо воли, нарушая все данные себе клятвы и обещания не вспоминать о случившемся, она все чаще возвращалась к тем дням. Прокручивала, как пленку, все те события и, словно стараясь сделать себе больно, вспоминала фигуру Быстрова, его безвольно повисшую руку, его лицо, искривленное от боли. Она вспоминала вопросительное лицо спортивного врача – он первый прибежал на помощь. Быстров не хотел вызывать «Скорую помощь». Он понимал, что будет множество вопросов и последует разбирательство. Алина хорошо помнила, что он сказал врачу:
– Я разбирал вещи. Уборку делали, хотели ненужное выбросить. И забыл, что пистолет заряжен.
Врач недоверчиво посмотрел на беспорядок в комнате и на стол, где стояли чашки и нарезанный торт. Видимо, последний его в чем-то убедил. Потом он перевел взгляд на Алину, которая уже сидела на диване, закрыв лицо руками.
– Ты же ее напугал! У нее же инфаркт может быть!
– Да кто же знал, что он заряжен! – воскликнул Быстров. И отвел взгляд от Алины. Та попыталась что-то сказать, но Быстров воспользовался моментом, когда врач мыл руки, и прошептал:
– Ты только что меня чуть не убила. И поскольку попытка была не очень удачной – не порть мне карьеру! Пусть это будет несчастный случай по моей вине! Молчи, прошу тебя!
И Новгородцева молчала. И в больнице, куда их отвез клубный врач, и когда полиция составляла протокол о случившимся, и потом в ходе недолгого разбирательства. Быстров все это время держался бодро, даже весело, иногда о чем-то заговаривал с ней. Но это было на людях. Как только они оставались одни, он замолкал, а на все попытки Алины извиниться или объясниться отвечал неизменно:
– Я не понимаю, о чем ты говоришь. И прошу, давай сведем общение до минимума. Ты забудешь, где я живу. И вообще про меня.
Новгородцева, которая отваживалась изредка узнавать о самочувствии Быстрова, замолчала, затаилась, совсем пропала из виду. Она отсиживалась дома, ни с кем не общаясь. Время шло, но оно было бессильно. Алина Новгородцева забыть ту историю не могла, и, что было для нее самое главное, – она во всем винила только себя. А нет ничего тяжелее для человека, чем такой приговор.
Быстров и Кузнецова поженились. Поселились в том самом маленьком городке, где и жил Саша, только в отдельном доме. Тот был небольшим, но славным. Кузнецова погрузилась в приятные домашние хлопоты. Их жизнь текла размеренно – в трудах, семейном досуге и скромных развлечениях. Обоих это устраивало.
Однажды с ними столкнулась Новгородцева. Дело было накануне Рождества, Быстровы делали покупки в огромном супермаркете. Все друг друга узнали, но не поздоровались, а разъехались, лавируя набитыми тележками. Алина успела заметить большой живот Кузнецовой, а Быстров с ужасом подумал, что Новгородцевой взбредет в голову начать общаться. «С нее станется!» – подумал он и со страхом взглянул на Иру.
– Такое ощущение, что это навсегда, – пошутила она.
– Я не допущу, – угрюмо сказал Быстров.
– Кстати, я тебе не говорила, что во всем виноват только ты? – поинтересовалась Ира. – В том, что она так себя повела.
Быстров покраснел и счел за благо согласиться:
– Я же сам тебе это говорил!
– Главное, чтобы ты об этом не забывал! – назидательно подняла палец Ира. – А то сам отцом станешь скоро, а полная безответственность в поступках.
И непонятно было, шутит она так или говорит всерьез.
На Алину встреча повлияла совершенно немыслимым образом. Вернувшись домой и распихав по полкам холодильника купленное, она спустилась к себе в магазин. Там выбрала самые дорогие беговые лыжи и сама у себя купила лыжный костюм. Потом переоделась, погрузила лыжи в машину и поехала на окраину города.
Там, где была проложена длинная лыжная трасса, она припарковала машину, переоделась, встала на лыжи и, жмурясь от слепящего снега, двинулась в сторону финиша. «Ну, рекорд не поставлю, но хоть вспомню, как это делается!» – подумала она и улыбнулась.
На мгновение ей показалось, что запахло таежным лесом, студеным Енисеем и тем самым снегом, по которому она бегала в детстве. Алина остановилась, перевела дух, закинула голову и вдруг закричала.
– Аааааа! Оууууу! Ааааа! – кричала она, и казалось, от гор отскакивало эхо. Оно было таким же громким. «Не хватало, чтобы меня кто-нибудь услышал!» – очнулась она и оглянулась по сторонам. Но никого вокруг не было. Только горы, ели, снег и узкая двухколейка укатанной лыжни.
Алина улыбнулась и быстро побежала на лыжах.
Наверное, это был не просто бег. Не просто желание тряхнуть стариной и вспомнить некогда любимое занятие. Это был своего рода финал, после этого старта и финиша для нее должна была открыться новая страница. Она не знала этого, но догадывалась, что так случится.
Еще Алина даже не догадывалась, что она была не одна в этом зимнем поле. Сквозь завесу метели она не могла видеть машину
