зимние работы.<…>.
Зимою граборских заработков нет, и потому граборы занимаются другими работами: обжиганием и развозкой извести и плиты, резкой и возкой дров, молотьбой хлеба по господским домам, бабы же прядут и ткут полотна».
Сюда же можно прибавить и многочисленные артели колодезников, рывших колодцы по всем городам и весям страны: водопроводы, и то в крупнейших городах, стали появляться только в конце XIX века, и только в их центрах, застраивавшихся многоэтажными доходными домами. Мудрено было не только найти водяную жилу, на что способен далеко не каждый человек: не у всех в руках поворачивается лозинка с развилиной или нынешний проволочный «флажок». Да и мало найти жилу: надо выбрать место, где она залегает неглубоко, а для этого уже нужно иметь и большой опыт, и чутье. Не просто и вырыть глубокий колодец, постепенно опуская в него плотно срубленный сруб: колодец ведь мог и уйти в сторону, осыпаться, засыпав работающих в нем. Этим занимались специалисты своего дела, количество же их по всей стране никому не известно.
Извоз
Русский крестьянин был, прежде всего, земледельцем, пахарем. А пахарь без лошади – не пахарь, а батрак. Понятно, что самым близким делом для пахаря была работа с лошадью, которая не только пахала, но и возила: снопы с поля на гумно, зерно с гумна в амбар, дрова и жерди из лесу на двор и т. д. И естественным для пахаря видом заработка вне дома был извоз: перевозка грузов и пассажиров по найму.
Раз извоз – значит, крестьянин был извозчиком? Нет, не всегда. В русском языке той поры, когда лошадь была единственной или, по крайней мере, главной тягловой силой, существовали слова: «извозчик», «возчик», «ямщик», «кучер», «ломовик», «конюх». Эти слова сохраняются и в современной лексике, но далеко не все уже знают разницу между ними. Она же была существенной.
Возчик – рабочий, занимающийся грузовым извозом, по найму перевозящий грузы. Ломовик также перевозит по найму грузы, но особо тяжелые и громоздкие; если возчики нередко везли грузы на большие расстояния, то ломовики почти исключительно работали в городах, например, перевозя тяжести из портов или с заводов к потребителям. Извозчик – рабочий, занимающийся пассажирским извозом, перевозящий людей по найму. Кучер также перевозил людей, но он управлял частным, кому-либо принадлежащим экипажем и возил владельца экипажа или членов его семейства. И ямщик перевозил людей, но не только: он возил почту по определенному маршруту, а поскольку в функции государственной почтовой службы входила и перевозка пассажиров, постольку он вез и людей. Конюх же не возил ни людей, ни грузы, он на конюшне ухаживал за лошадьми; но, разумеется, у небогатого владельца лошадей он мог исполнять функции и кучера: вот хотя бы Селифан, крепостной человек незабвенного Павла Ивановича Чичикова, был и кучером, и конюхом.
Ломовики большей частью были профессиональными возчиками, управлявшими либо даже владевшими особо сильными лошадьми-тяжеловозами. Когда с 30‑х годов XVIII века в России начало развиваться коннозаводство, частное и государственное, то в первую очередь было обращено внимание на разведение крупных, тяжелых, сильных лошадей для нужд армии, а особенно артиллерии и тяжелой кавалерии – кирасир: принимавшиеся от населения лошади не годились под пушки и рослых, снабженных железными доспехами-кирасами и вооруженных длинными тяжелыми палашами всадников. Коннозаводство, естественно, развивалось там, где были обширные выпасы и возможности для массовой заготовки сена – в степных и лесостепных южнорусских губерниях – отчасти Тульской, а главным образом Орловской, Воронежской, Курской, в Области Войска Донского. И на притоке реки Воронеж, Битюге, была выведена порода сильных лошадей, получившая свое название по этой реке – битюги. Лошадь – как большой шкаф: высокая, с широким крупом, мясистой шеей, на которой прочно покоится большая голова, с огромными, как тарелки, копытами с мохнатыми щетками над ними. Лошади эти добронравные и умные, а норовистых среди них, кажется, и не бывало (случилось мне в детстве попасть под копыта битюга: он перепрыгнул широкую канаву вместе со мною, вцепившимся в недоуздок; так умная лошадь для устойчивости только одно копыто чуть передвинула, даже не переступила, пока я из-под нее не выбрался). Битюгов запрягали в особо прочные, окованные железом низкие и широкие телеги, полки, на литых чугунных небольших колесах и кованых железных осях. На юге России, в Новороссии, где чистый великорусский язык смешивается с украинским и искажается, битюги были переиначены в «биндюгов», которые закладывались уже не в ломовые полки, а в «биндюги», и управляли ими «биндюжники» – народ, судя по «Одесским рассказам» И. Бабеля, сильный, грубый и пьющий. Такими были и великорусские ломовики. Их русское название – от того, что они «ломали» грузы, т. е. поднимали и переносили их, выполняли роль и грузчиков. Соответствующей была их одежда: толсто простеганные на вате жилетки, чтобы тяжелым железным грузом не попортить спину и плечи, широкие и длинные матерчатые кушаки, много раз обматывающие талию, чтобы не было грыжи, несокрушимые сапоги на железных гвоздях и широкие шаровары – якобы для того, чтобы не было видно, как под тяжестью дрожат от натуги ноги в коленках. Ломовые полки с их чугунными колесами и всеми железными скрепами производили на городских булыжных мостовых страшный грохот, и полиция требовала от ломовиков езды только шагом; но, свалив груз, вереницы полков, запряженных несколькими парами сильных лошадей, непременно неслись по улицам вскачь: грубые ломовики не очень-то боялись полиции, а какой же русский не любит быстрой езды?
Быстрой ездой славились по всей Европе и русские ямщики, и оказавшиеся в России иностранные путешественники в первую очередь осваивали слова «Davaj, davaj!» и «Na vodku!». А еще они отмечали певучесть русских ямщиков: германский канцлер Бисмарк, в свое время долго пробывший послом Пруссии в России, писал, что русский ямщик запевает, присев на облучок кибитки и замолкает, только соскочив с него; даже до нашего времени дошло немало ямщицких песен. Здесь целых три плохо знакомых нашему современнику слова. Кибитка – это телега или сани, на которых над местом пассажиров на легких деревянных дугах установлена рогожная, дерюжная, войлочная или кожаная полукруглая крыша для укрытия от дождя и снега – обычный дорожный ямской экипаж. Облучок – это не козлы, т. е. возвышенное сиденье для кучера в передней части повозки, как часто думают, а легкая рама, окружающая дощатую платформу телеги – от слова «облый» – круглый. Козел на почтовой телеге или санях и не было, а ямщик боком присаживался на край, выставив одну ногу, чтобы, если понадобится, быстро соскочить. А слова «ямщик», «ямской» – от слова «ям», почтовая станция. Еще во времена Золотой Орды татары установили на Руси регулярную перевозку депеш и своих чиновников, для чего на расстоянии пробега лошади устраивали «ямы» с переменными свежими
