Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
подвалах, в домах культуры и театрах-студиях, на такие сборища часто приходят критики и поэты, бывает и весьма уважаемые, ее услышат, имя будет на слуху у многих, круг постепенно расширится, там – какой-нибудь подмосковный семинар творческой молодежи, журнальная подборка «Молодые голоса», – и вот такими кругами можно будет постепенно нащупать путь к серьезной публикации, к широкому, как говорится, читателю. Нет, эта перспектива ей почему-то не нравилась. Но почему? Так ведь многие входили в литературу – Абрикосов даже перечислил несколько хороших имен. Нет, и все тут. Лучше просто принести стихи в редакцию и ждать ответа. Просто с улицы? Просто с улицы, – она усмехнулась. Ах, боже мой, это он зря, конечно, сказал, насчет того, что «с улицы», – ведь он в первый день их знакомства намекал что-то такое, насчет своих литературных друзей и редакционных связей, он уж забыл про это, а она, значит, помнила и теперь решила, что он просто врал, красовался, – потому и усмехается. Так вот же тебе – будет тебе не кто-нибудь, а Валентин Савельевич Ляхов-Лалаянц, да, да, он, он, тот самый, с которым многие, ох многие маститые и великие мечтали бы под ручку пройтись, да только Савельич не прост!
Итак, нужен был Ляхов. Нужен был еще и потому, что он со своего поднебесного кресла разом видел всю литературно-художественную конъюнктуру, предложение и спрос, и мог четко и ясно ответить – если да, то где, как и когда, а если нет, то почему. С точным указанием необходимых исправлений.
Именно такие указания и нужны были Абрикосову, потому что Алене, по всему видно, уже начали надоедать его восторги. Кстати говоря, прочитанные книги и вечерние беседы почти совсем не отразились на новых Алениных стихах – Абрикосов ждал исторических и литературных ассоциаций, мифологических параллелей или, по крайней мере, более яркой образности. Наоборот, Алена стала сочинять короче, четче, если не сказать – суше. Почти совсем исчезли сравнения, зато раскованней стала ритмика и строфика.
Возникал довольно трудный для Абрикосова вопрос – как организовать встречу. Обычно Ляхов сам звонил Абрикосову, но последний раз это было сравнительно недавно – месяца четыре назад, так что следующий звонок мог последовать в лучшем случае через полгода. Значит, надо было проявиться самому, а это превращалось в особую проблему, хотя бы потому, что Абрикосов, несмотря на старинную дружбу и доверительные беседы, все-таки прекрасно чувствовал, что называется, социальную дистанцию. Позвонить, а тем более прийти к нему на службу – это сразу отпадало. В кабинете разговора не получится, да и дозвониться до него непросто – Абрикосов однажды попробовал и в течение целого дня выслушивал вежливые ответы секретаря – он на коллегии, проводит совещание, уехал в горком, у него Зайчевский, и, наконец – а вы, простите, по какому вопросу? А ни по какому! – и бросил трубку.
Но и домой звонить Ляхову нельзя было, – размышлял Абрикосов, – потому что он к себе зазовет. Просто скажет: «Ты далече? Недалече – заезжай», – и бросит трубку. Абрикосов был у него один раз – ему уже на подходе не по себе стало, едва он увидел этот дом в тихом переулке у Цветного бульвара, светло-кирпичный красавец-дом с редкими светящимися окнами. Обширный теплый подъезд и въедливый лифтер – в семнадцатую? А к кому? К кому именно? Четырехкомнатная квартира со стеклянными дверьми, с кожаной, под старину мебелью. Рослая синеокая и златокудрая жена, лучезарно улыбаясь, предлагала, зайдя в кабинет, где они сидели – Кофе? Чаю? Валентин, может быть, я накрою ужин? Ляхов-Лалаянц привез ее из Калинина, осчастливил старшего технолога полиграфкомбината, получил наконец рабыню и одалиску в полном соответствии со своими комплексами и архетипами. Кабинет был узкий, бесконечные ряды полных собраний сочинений по стенам, чуть конторский светлый стол под шарнирной лампой и два портрета – Иоганн Гутенберг с наборной дощечкой и Пастернак на огородной грядке, в кепке и сапогах.
В этот кабинет Ляхов время от времени приглашал сына для серьезного разговора. Жена, стоя под дверью, слышала негромкий и строгий голос мужа и сопение мальчишки. Потом сын выходил, мрачно шел на кухню и в клочья рвал над мусорным ведром пачку сигарет. Жена заглядывала в щелку кабинета. Муж невозмутимо сидел за столом и внимательно читал какие-то докладные записки, делая пометки карандашом, левой рукой подкручивая правый ус.
Говорили также, что Ляхов даже по воскресеньям выходил к завтраку выбритый и надушенный, в белой рубашке с галстуком.
В конце концов, все это можно было перемочь – и унизительные разговоры с секретарем, и холодную роскошь ляховской квартиры, – но нельзя было встречаться с Ляховым на его территории. Почему? А потому, что Абрикосов первый раз в жизни обращался к Ляхову с просьбой, а если он перед этим будет просить о встрече, просить приема – смех, да и только! – то он окажется как бы дважды просителем, а это уже слишком. И потом, Алена тут же не последний человек, вдруг у Ляхова будет вопрос к ней лично? Оставалось одно – зазвать к себе. Повод? Да никакого повода, он же не был здесь ни разу. Новоселье? Вспомнила бабушка… А где гости? Никакого новоселья, просто позвать, посидим-потреплемся, по старой памяти. Позвать, и точка. Но как? По телефону – не выйдет. Нужна случайная встреча.
Слава богу, рядом с ляховской конторой был книжный магазин. Абрикосов два дня дежурил там с без пятнадцати шесть до половины седьмого, делая вид, что он то не торопясь входит в магазин, то, наоборот, неспешно оттуда выходит. На третий день он вполне непринужденно столкнулся с Ляховым, уже протянувшим руку к автомобильной дверце. Ляхов согласился на удивление быстро, безо всяких цоканий языком и заведенных к небу глаз. Завтра годится? Годится, годится! Значит, завтра после работы, в семь зеро-зеро. Погоди, дай-ка адрес. Ну, есть. Подбросить? Нет? Давай, до завтра.
8
Ляхов-Лалаянц явился ровно в семь.
– Как граф Монте-Кристо! – воскликнул Абрикосов, распахивая дверь и поднимая палец, приглашая послушать, как по радио пищат сигналы точного времени. – Вот, Алена, знакомься – товарищ Ляхов-Лалаянц, крупный руководитель, простой и скромный человек.
– Главначпупс товарищ Победоносиков, – усмехнулся Ляхов, кланяясь Алене. – Держи, – он протянул Абрикосову два пластиковых пакета. – Поддача и рябчики копченые, взял в кафе «Охотник», тут, у Черемушек, никогда не пробовал, вот такой пробел в образовании, будем срочно восполнять.
– Давай, Валентин Савельич, разоблачайся. – Абрикосов называл его по отчеству, но на «ты».
Ляхов был небольшого роста, но вполне плечистый, широкогрудый и присадистый, однако идеально
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
