Но поступить по-другому он не мог.
Гелла, конечно, достойная партия во всех отношениях, но в последнее время у него резко сменились вкусы. И лучше он будет один, чем с той, к которой не чувствует и половины того, что чувствовал к Вике.
Надо же, не вспоминал о ней давно, старясь дозировать и контролировать свои мысли, а тут непроизвольно вползла.
Перед его мысленным взором, тут же появился её образ. Светлые глаза, вздёрнутый носик, светлые волосы, пухлые губы.
И откуда-то из глубин, зажужжала тихая боль.
Ну вот! Он не совсем бесчувственный чурбан значит!
— Мальчики мои, давайте опустим эту тему, — примирительно проговорила мама. — Не хочу, чтобы вы ругались, тем более в годовщину смерти Дани.
Этот аргумент подействовал на обоих мужчин, и они притушили свои взгляды, потупились оба, и Назар примирительно улыбнулся отцу.
— Прости пап… мам.
— Да ладно уж, — махнул отец, но было видно, что тоже оттаял.
Назар, смотрел на пролетающий мимо город, и теперь думал о брате, вернее вспоминал.
Данька пошёл полностью в маму. Весь светлый, тонкий, лёгкий. Стихи сочинял, песни пел. Талантливый и одарённый. И поэтому когда внезапно ушёл, утонул в шестнадцать, это стало таким ударом для них всех, что Назар, долго не мог принять смерть брата. Просто отказывался верить, предпочитая думать, что тот уехал, далеко и надолго.
Они были с Даней погодки. Он младше, Назар старше. Был вечной крышей в любой компании. Все знали что, у Долохова младшего, есть Долохов старший.
А в тот день, Назар задержался на тренировке, а Данька сбежал с друзьями на озеро местное. Они тогда жили в закрытом военном городке. И эти обалдуи решили на коньках покататься, по только что вставшему льду.
Никто толком и объяснить не смог, из его компании, что с ним произошло. Просто раз, и ушёл под лёд. И никто из присутствующих там, ничего не смог сделать.
Да и так ли это важно, если брата в тот день у Назара не стало.
Семнадцать лет прошло, и боль, конечно, притупилась, и осознание, что брата он больше никогда не увидит, пришло. Но стоило только копнуть. Подумать на эту тему. Чувство несправедливости, недосказанности, упущенного времени, всё это наваливалось, вместе с апатией.
Мама тогда слегла надолго. Отец был похож на тень. Как они справились, пережили, и даже нашли силы жить, Назар не знал. Он и сам, то время вспоминает как какое-то затмение. Помог не сойти с ума спорт, потом они переехали в Москву. Смена обстановки, пошла им всем на пользу.
Родителям помогла вера. Они стали чаще посещать церковь, находя в беседах с батюшкой утешение. Они все продолжили жить. И теперь, вот раз в год встречались, чтобы помянуть, вечно молодого Даньку.
На эти дни Назар отменял все дела, а вернее старался не назначать ничего серьёзного. Они с родителями, ездили в церковь, на панихиду, потом на кладбище, в тот городок, который казалось, застыл во времени. Ничего там не менялось, и порой казалось, сейчас из-за знакомого поворота вывернет Даня, и рассмеётся, увидев всех них.
От размышлений, Назара отвлёк, резкий сигнал, и их машина дёрнулась, тормозя.
Сергей, несдержанно выругался, правда, в полголоса, памятуя, что в машине дама.
— Ну что же ты творишь, ведь красный же!
Крикнул он девушке перебегающей дорогу.
Она обернулась.
— Простите, спешу… — крикнула она, и резко спешить перестала.
Медленно остановилась пред машиной.
Птичка.
Назар не верил своим глазам. Но это была она.
Даже в шапке, и объемном пуховике, он сразу узнал её. И даже Сергей растерянно замолчал, тоже видимо вспомнив Вику.
Красивая, свежая. Румянец играет на щеках, и эти глаза её и губы.
Он под удивленными взглядами родителей, словно под гипнозом выходит из машины.
— Привет, Вик, — говорит, и сам слышит, как хрипит его голос.
— Привет, Назар, — лёгкая, несмелая улыбка, трогает её пухлые губы, и именно сейчас у Назара внутри прорывает плотину.
Его топит осознанием потери, и той боли, что она приносит. Эта лёгкая улыбка, которой она, возможно, теперь улыбается другому, не ему, вскрывает в нём все те чувства, на которые он думал, что не способен.
Печаль.
Тоска.
Ревность.
Злость.
Грусть.
Обида.
Его кроет так, как раньше крыло от любви к ней.
И его корёжит от того, что она живёт дальше. Вся вот такая красивая, молодая, цветущая. Без него.
Неужели всё между ними было настолько несерьёзно, что порознь, они могут жить. Могут быть счастливыми?
Вика смотрит на него с каким-то ожиданием. И он отмечает, что лицо её всё же немного осунулось. Щёчки сдулись. И тогда он окидывает взглядом всё её фигуру, которая скрыта слоями одежды. И ему кажется, что она похудела всё же. И это замечание, проносит ему эгоистичное удовлетворение.
Но в следующее мгновение их немой диалог, прерывают сигналы машин, стоящих на светофоре. Горит красный для пешеходов, и зелёный для машин.
— Пока, — первой отмирает Вика, и стремительно перебегает дорогу, теряется в потоке людей. Назар так и провожает её взглядом, игнорируя, рассерженные сигналы авто, позади их машины.
— Назар, — мама выглядывает со своего места, — что случилось? Кто эта девушка?
— Никто, — вздыхает Назар, и садится, наконец, в машину, — уже никто.
31. «Дежавю»
— Вик, как думаешь, стоит развить всё это, или остановим на начальном этапе? — спрашивает Толик, листая отчёт за прошедший месяц.
— Можно и оставить пока, — рассеянно проговорила я, рассматривая за окном, праздничную иллюминацию, слушая его вполуха.
— Вик, ну где ты витаешь? — всплеснул руками Толик. — С нас с тобой, Ромка три шкуры спустит, если эта затея не выгорит. Так уже и слышу, как он талдычит: «Я же говорил, на хрена нам это караоке!»
Я выныриваю из своих мыслей.
— Не понимаю, чем ты не доволен, и чего боишься? — я отвернулась от окна. — Перед тобой же отчёт, и
