— Я пытался вас защитить.
— От чего?
— Сантосу стало известно, что вы интересуетесь Делийской лигой. Он собирался заняться вами. Иначе зачем, по-вашему, Де Лука вас похитил? Поэтому я решил, что, обвинив вас в убийстве и напечатав ваше фото в газетах, возможно, сумею разыскать вас прежде, чем это сделает Сантос. Разумеется, я не собирался… Послушайте, вероятно, я совершил ошибку, но вы будете полностью реабилитированы, вам принесут официальные извинения и предложат на выбор любое назначение…
— Вы мне отвратительны. Вы и те, кто стоит за вами, кто отдает вам все эти приказы. Вы отвратительны мне, потому что считаете себя вправе обречь пожилого человека на смерть только ради того, чтобы отъявленный негодяй вроде Сантоса не был пойман и не понес наказание.
— Просто я люблю свою страну, — говорил Галло. — И я сделал то, что полагалось для защиты ее интересов. И я сделал бы это снова, если бы понадобилось. Как бы там ни было, но я старался не допускать перегибов.
— Каким образом? Устроив на пару с Сантосом сегодняшнее шоу?
— Шоу понадобилось, чтобы спасти вас.
— О чем это вы толкуете? — вмешался в разговор Том. — От чего вы нас спасли?
— Как вы думаете, кто выкопал вас из той могилы?
— Неужели вы? — Аллегра с Томом переглянулись, не веря своим ушам. Аллегре очень не хотелось считать себя обязанной этому человеку. — И как же вы нас нашли?
— Мои люди следили за Эко. Они наблюдали за вами от галереи до того места, где Де Лука вас похитил, а потом до фермы Контарелли. Я послал туда своих людей. К счастью, они успели вовремя.
— К счастью!.. — передразнила Аллегра, вспомнив прикосновение полиэтиленового мешка к лицу, и от жутких воспоминаний ей сделалось не по себе.
— Значит, информацию о д’Арси тоже вы нам подкинули?
Галло кивнул.
— Я знал, что он работает на Де Луку. Поэтому, узнав о пожаре и об исчезновении д’Арси, решил, что тут есть какая-то связь. Но на такое расследование у меня нет полномочий. К счастью, я уже успел увидеть Аллегру в деле и понимал, что она тоже в курсе и что, получив возможность, не отступит и доведет дело до конца.
Галло умолк и смотрел на них так, словно собрался извиняться. Но Аллегра уже достаточно хорошо его изучила и знала — извинений от него не жди.
— Ну и где теперь Сантос? — спросила она.
— Продает картину и собирается покинуть страну. Когда его здесь не будет, мы забудем о нем и займемся своими делами. А он… пусть из-за него морщат лоб другие.
— А «Банко Розалиа»?
Галло рассмеялся:
— «Банко Розалиа» обанкротился. Потому-то Сантос и затеял возню с этой картиной. Она была его последним шансом выкарабкаться из кучи дерьма, пока это дерьмо не получило огласку. Правда, оно бы в любом случае ее не получило. Правительство и Ватикан договорились взять на себя потери и по-тихому замять дело, дабы избежать какого бы то ни было нежелательного давления. То есть в любом случае никто бы ничего об этом не узнал.
Задыхаясь и стиснув зубы от негодования, Аллегра только качала головой. Ее возмущали лицемерие и несправедливость этого мира, где подобные Сантосу убийцы выходят сухими из воды ради спокойствия коррумпированных политиканов, а такие, как Гамбетта… У нее было ощущение, что ее саму вываляли в этой скверне, в этом дерьме.
— А как насчет Де Луки и Фолкса? Им-то вы предъявите обвинение? — с надеждой в голосе спросил Том.
— А что я им предъявлю? — Галло пожал плечами. — Мы знаем, чем занимался Фолкс, но никогда не докажем, что он нарушал итальянские законы на итальянской территории. А что касается Де Луки…
— Полковник! — окликнул его полицейский офицер из оцепления. — Мы нашли их!
Глава 82
Виа Аппиа-Антика, Рим, 21 марта, 00:29
Оглашая окрестности воем сирен, они неслись по городу, машины сопровождения расчищали дорогу от пробок, люди по обе стороны проезжей части глазели и показывали пальцами. Через двадцать минут они были уже на виа Аппиа-Антика, где вместо толпы любопытных зевак их встретил строй мрачных древнеримских статуй.
— Дорожный патруль засек их по номерам, — объяснил Галло, закончив говорить по телефону. — Машина в угоне с прошлой недели. Угнана в Милане. Удирали от патруля, водитель не справился с управлением и въехал в дерево.
С заднего сиденья Аллегре было видно разлившееся на горизонте красновато-синеватое зарево. Она вопросительно посмотрела на Тома, тот ободряюще улыбнулся в ответ и взял ее за руку. Аллегра поняла его без слов. Поняла, что все почти кончилось. Что они почти победили.
На место уже прибыли две пожарные-бригады, но к тушению не приступали — развернутые и готовые к битве с огнем, пожарные рукава покорно лежали на земле.
— Бензобак вот-вот займется. Ждем, — объяснил полковнику один из пожарников.
Аллегра отвела Тома в сторону, за полицейское оцепление и толпу зевак; щеки ее рдели от пылавшего рядом пламени. По глубокой колее на обочине за бордюром можно было легко определить, где машину вынесло с дороги, а вывороченное почти с корнем дерево объясняло все остальное. Одно колесо еще крутилось и горело.
Потом взорвался бензобак, «неотложка» задергалась, стекла начали лопаться, зашипел от перегрева металл. Горячие искры разлетались во все стороны, словно ошалелые мухи.
Том смотрел на тело, отброшенное ударом в сторону. Это был «священник» Орландо. Поза, в которой он лежал, не оставляла сомнений в одном: он уже больше никогда не поднимется. В клубах дыма и языках пламени на водительском сиденье «неотложки» чернел обугленный труп, руки все еще сжимали руль.
— Сантос? — спросила Аллегра у Тома.
Тот пожал плечами и отвернулся.
— Будем считать, что он.
Глава 83
Вилла Гетти, Малибу, Калифорния, 1 мая, 11:58
Ясно было одно — всех их пригласили сюда присутствовать при чем-то очень важном. Ибо только ради важных событий дирекция шла на такие траты — персональные приглашения с золочеными буквами, дорогущее шампанское и пакеты с подарками, ожидающие у выхода.
Правда, когда дошло до дела, мнения разделились. Мнения эти становились все более дикими и нелепыми, пока кто-то не одичал вконец и не высказал предположение, что вся коллекция Британского музея грузится в данный момент в контейнеры для доставки в Качифорнию, а еще кто-то умудрился ляпнуть, что Музей Гетти перебирается в Пекин. Догадки строились на догадках, домыслы на домыслах, пока все это не разрослось в гвалт, начавшийся как слабый ветерок шепчущихся недоумевающих голосов, но вскоре переросший в оглушительный шторм. Людям приходилось кричать во все горло, дабы быть услышанным.
Потом без всякого предупреждения свет приглушили, и на сцену поднялись трое, один — в черных очках. Галдеж прекратился, словно над собравшейся толпой пронесся ураган, оставивший после себя зловещую тишину.
