углубление. Как с теми фигурами, которые были у детей, когда они были маленькими: круглая фигура ложится в круглое углубление, а квадратная – в квадратное. Вот как должно быть! Но эмоции Винсент все перепутались и не умещаются там, где должны быть. Треугольник пошатывается.
При виде Батиста, сидящего за столиком на улице, она понимает, что больше озабочена тем, скучает ли по ней Лу, чем какой-то женщиной, которая поцеловала ее мужа и одержима им.
Футболка Батиста сияет белизной на фоне его темно-коричневой кожи. Он курит, сидя со скрещенными ногами, и разговаривает со стоящим рядом мужчиной. Увидев Винсент, он улыбается ей, говорит собеседнику au revoir, и тот уходит. Винсент садится.
– Ах, как много нам нужно обсудить, non? – замечает он, широко улыбаясь.
Батист уже заказал для нее café au lait и pain au chocolat. Она пьет кофе и закуривает сигарету, предложенную Батистом из его пачки.
– Начну с того, что мне тебя не хватало, – говорит он.
Винсент выпускает дым.
– Слушай… Лу неосторожно упомянул при мне, что ты официально еще замужем, а мне не следовало говорить этого Мине. Он даже не знал, что Мина в курсе, пока она не прислала тебе сообщение. Я не давал ей твой номер. Она сама нашла в моем мобильнике. Это уже перебор. Ты же видела, какой она бывает упорной, – говорит он.
– Лу сказал, что, когда дело касается секретов, ты – «могила». И, видимо, иногда это похоже на правду? Взять, к примеру, то, что ты не рассказал про вас с Агат, – парирует Винсент, раз уж настало время поговорить начистоту.
– Как ты узнала?
– Видела, как вы перед Рождеством целовались на концерте «Анчоуса». Вы тогда еще не нашли меня в толпе.
– А с Агат ты по этому поводу разговаривала?
– Нет! Я разговариваю с тобой. Ты любишь говорить, вот и говори. – В Париже стоит чудесный майский день, в городе кипит жизнь и светит солнце. Мимо них, смеясь, пробирается большая группа школьниц.
– Я не знаю почему. Просто подумал, что все будет проще, если ты не будешь знать. Тогда нам вообще не придется это обсуждать, – пожав плечами, говорит Батист. Он тушит сигарету и берется за чашечку с кофе.
– У вас с Миной открытый брак? Поверь, не в моих правилах совать свой нос в чужую жизнь, но она ни с того ни с сего присылает мне сообщение и наезжает на меня из-за Лу, а я даже не знаю, что и как.
– Наш брак такой как есть… без особого ярлыка. Мы любим друг друга. Я иногда сплю с Агат. И у Мины есть друг. Его зовут Том. У них была любовь в школе, – говорит Батист таким тоном, будто пересказывает Винсент сюжет фильма, а не частное внутреннее устройство своей семейной жизни.
– Вот почему Мина меня терпеть не может! Не из-за Лу, а потому, что я подруга Агат.
– Ага… может быть. Хотя что касается Лу, она явно перешла черту. Лу взрослый человек. Он знает, что он делает.
– Значит, ты признаешь, что она меня терпеть не может.
– Совсем чуть-чуть, – показывая два пальца, между которым крошечное пространство, говорит Батист. Он смеется, Винсент тоже. Все это совершенно нелепо.
– Наверное, не стоит этого говорить… но до того, как вы сошлись с Лу, Агат вообще-то размышляла, не захочешь ли ты присоединиться к нам… ну, в постели. Она даже меня спросила, но я сказал, что ты не по этой части. И был прав… да? – интересуется Батист. Он откидывается на стуле, это выглядит сексуально. Винсент считает его красивым. Он холеный, умный и мужественный. Но! Она всегда думает о нем только как о друге, не более. Мысль о том, что он и Агат обсуждали секс втроем с ее участием, кажется ей дикой, ей бы такая никогда в голову не пришла.
Она тут же, просто из любопытства, представляет себе это. Они втроем в ее квартире, в постели. Она между ними. Агат и Винсент на коленях перед ним. Она целует Батиста, ласкает Батиста, позволяет Батисту ласкать себя. Она целует Агат, ласкает Агат, позволяет Агат ласкать себя.
Винсент молча смотрит перед собой, думает и курит сигарету. Вот старичок с собачкой, топая по улице, уворачиваются от человека на электрическом скутере.
– Вот как, – говорит она после слишком долгой паузы. Батист грозит ей пальцем, и на лице у него выражение, которого она раньше не видела, – смесь озорства с сексуальной удовлетворенностью. У нее проскальзывает легкое влечение к нему при виде его нового лица, но скользит оно медленно, как улитка, а она всегда на шаг впереди. – В любом случае я ценю ваше внимание. Merci, – говорит она, ухмыляясь ему.
– De rien[141]. Вот видишь… я был прав, – говорит он. – Спроси у Агат. Мы с ней про это несколько раз говорили.
Он закуривает следующую сигарету и легко меняет тему, спрашивая, как прошла поездка с Лу, и сообщает, что уже говорил с ним об этом. Батист поздравляет ее с тем, что стилистка Зиллы выкупила из галереи все ее серьги. Он рассказывает ей о пропущенных ею ужинах с друзьями и спрашивает, кто устраивает следующий, потому что забыл. Спрашивает, как дела с Лу, хотя Винсент уже понимает, сколько у них с Лу разговоров о ней.
– Похоже, у тебя своих забот полно, чтобы еще и вдаваться в детали наших с Лу отношений, так ведь? – спрашивает Винсент. Пара за соседним с ними столиком держится за руки. Винсент опять бросает на них взгляд, но отводит его, когда мужчина подается вперед, чтобы поцеловать женщину в губы.
– И что, мне уж и не проявить интереса к двум людям, которые так дороги моему сердцу? – спрашивает Батист, допивая кофе. – Ты изо всех сил старалась отбиться от Лу, еще как старалась! Это было на моих глазах! Я еще издалека видел, как этот поезд на всех парах мчится сюда. Лу… он серьезно и полностью запал на тебя. Других женщин для него сейчас не существует. Пусть тебе это станет либо утешением, либо предупреждением. Это уж как сама захочешь, – говорит Батист.
И то и другое. Она хочет и то, и другое. От его слов у нее закружилась голова и заколотилось сердце, и ей кажется, что почва уходит из-под ног.
– Я… я не знаю, что сказать. Он…
– Я знаю, что в июле ты уедешь.
– Но я вернусь! Меня не будет всего неделю!
– Да, но это важный отъезд, так ведь? Встреча с бывшим и
