Мэри-Сью занималась делами всего пару часов, когда прибыл посыльный службы срочной доставки. За это время она уже успела наполовину опустошить кофейник, проверить факс и выяснить, что закончился тонер, ответить на несколько запросов по электронной почте, почитать газету, просмотреть последний выпуск «Уикли вэрайсти», принять пару телефонных сообщений, переговорить со Стэнли о необходимости перевода небольшой суммы на его банковский счет в Гонолулу и приклеить второй никотиновый пластырь на лодыжку.
Посыльный оказался очень даже симпатичным, и будь Мэри-Сью на двадцать, читай — тридцать, лет моложе, она всерьез подумала бы о том, чтобы пригласить его выпить после работы. Но, увы, она просто расписалась за посылку и Стала высматривать ножницы, чтобы перерезать плотный скотч, замотанный вокруг коробки.
Посылка пришла с Гавайев. Мэри-Сью подумала, что Стэнли прислал ей свежие ананасы. Он только и говорил по телефону, какие вкусные там фрукты.
Женщина разрезала клейкую ленту посередине коробки, а потом ей еще пришлось избавляться от скотча по обеим сторонам, прежде чем она сумела вскрыть ее.
Мэри-Сью Микер открыла посылку, заглянула внутрь и истошно закричала.
Когда Джек остановил свой сделанный на заказ фургон у конторы, расположенной в промышленной зоне за пределами города, он увидел Мэри-Сью, которая сидела на обочине и курила. Он знал ее достаточно хорошо и сразу понял: что-то случилось.
— Что происходит?
— Я туда не вернусь.
— Почему?
Она посмотрела на него со странным выражением лица и выдавила из себя:
— Я подумала, там ананасы.
Джек погладил ее по плечу.
— Оставайся здесь.
Он прогрохотал ходунком по специальному пандусу для инвалидов, ведущему в здание. Мэри-Сью крикнула ему вслед:
— Мне позвонить в полицию?
Он развернулся к ней:
— Я сам все улажу.
Джек увидел на столе Мэри-Сью открытую коробку. Заглянул внутрь. На одно лишь мгновение Джеку показалось, что его сейчас стошнит или он просто начнет вопить, как перепуганный насмерть малолетка в доме с привидениями. Но ему хватило сил сдержаться — старик только рухнул без сил в кресло и несколько раз глубоко вдохнул.
Как ни странно, Джек не удивился. Когда он увидел все еще живого Сида в профсоюзной конторе, то сразу понял: что-то пошло не так. Старик смотрел на черепа, кости — два комплекта. Бакстер и тот странный убийца в свитере. Этот сумоист и его дружки достали обоих. Они узнали, что Джек нанял убийц, и добрались до них. По всей видимости, они их съели. Джек увидел записку, прикрепленную к бедренной кости. Там говорилось: «Вкуснотища, присылай еще».
21
Грузовики, чистые, блестящие и почти новые, стояли вряд на заднем дворе покинутого склада, логотип компании Джека Люси все еще красовался на дверях кабин. Уилсон и Сид стояли перед ними, с восхищением рассматривая.
— А он не такой уж и плохой.
Уилсон повернулся к отцу:
— Кто?
— Джек Люси.
Уилсон не смог скрыть удивление:
— Он же пытался тебя убить.
Сид кивнул, не собираясь спорить с фактами:
— Но он сдержал слово, это уж точно. И оставил нам грузовики.
— Что мы с ними будем делать?
— Джованни с Северного побережья может приспособить один для перевозки креветок. А еще, я думаю, мы переправим парочку на Большой остров.
— Давай пошлем один Джозефу в Нью-Йорк.
Сид взглянул на сына и засмеялся.
— Отличная мысль.
На кухне царила безумная суета. Субботний вечер, девять часов, обычная напряженка. Джозеф находился на рабочем месте и жарил рыбу, в то время как помощник главного повара выкрикивал приказы. Кухня была переполнена поварами — мужчинами и женщинами со всех концов света. Половина из них общались на итальянском, остальные — на французском. По непонятной причине все они владели испанским. Иногда Джозеф ради смеха произносил пару фраз на гавайском. Но во время аврала времени на шутки не оставалось. Одно лишь организованное, четкое движение.
Джозефу нравились такие моменты. Шеф-повар оказался брызжущим весельем парнем с бурным темпераментом, искренне привязанным к своей команде. Как и все великие мастера, порой он мог быть заносчивым и чересчур требовательным, но при этом вознаграждал преданность своих поваров, обучая их уникальным технологиям и новаторским сочетаниям разных вкусов. Шеф-повар поощрял инициативу и страсть к экспериментам. Он научил поваров, как нюхать, пробовать на вкус, обращать внимание на тончайшие оттенки и ассоциации, которые вкус и аромат еды вызывают в сознании.
Аромат — это память. Еда работает на пару с мозгом, перемещая человека в места, в которых он был или куда хочет попасть, и в те места, которые существуют только в воображении. Вкус — это эмоции. Можно ненавидеть одну еду, любить другую. Определенный вкус или запах могут напомнить о возлюбленных и обо всех переживаниях — хороших и плохих, — которые воспоминания доносят с ними.
Смакование блюда — это чувственный опыт. Если какой-либо аромат возбуждает чувствительность, искрой пробегает в сознании, пока не столкнется с памятью и не воспламенит воображение, то можно сказать, что это блюдо — «просто пальчики оближешь». Если пальчики облизывать достаточно долго, то можно потерять голову от любви.
Когда Джозеф не готовил, он ел в других ресторанах или выпивал допоздна с новыми друзьями с работы. Их оказалось много. Они образовали уникальное содружество, как полицейские или работники «Скорой помощи» — личности, понимающие, насколько трудна объединяющая их работа.
Джозеф снял небольшую квартирку на Лонг-Айленде, в одной остановке на поезде под номером семь от вокзала Гранд-сентрал, который являл собой классическое воплощение Нью-Йорка. Он задумывался о том, как Ханна отнеслась бы к стоящей посреди кухни ванной на ножках в виде лап. Джозеф думал о Ханне, когда подписывал бумаги об аренде. Пусть она и приедет только на лето, он не сомневался, что ей здесь понравится. Ханна порадуется, что он начал новую жизнь в этом большом городе. Возможно, она даже захочет остаться. Он не знал. Надеялся, что так и будет. Джозеф часто вспоминал острова, но ощутил острый укол ностальгии только раз, когда увидел, в каком жалком состоянии пребывают ананасы и плоды папайи, когда попадают в Нью-Йорк. Ничего общего с теми фруктами, которые он срывал с дерева в заднем дворе своего дяди.
В самый разгар час пика, когда Джозеф занимался приготовлением четырех порций окуня, двенадцати порций лосося и трех эскалопов, всей массой шкварчащих на гриле, к нему подбежал главный повар.
— Мне только что позвонил атташе по вопросам культуры в ООН. Президент какой-то страны прибывает, чтобы вступить в члены ООН. Они хотят, чтобы я приготовил козленка. — Он взглянул на Джозефа. — Ты можешь приготовить целого козленка?
