если уж и нападают, редко оставляют кого-то в живых, а тут тварь удовлетворилась всего-навсего пролитой кровью.
Да и поведение…
Странное.
Чего ты желаешь?
С каких пор призраки научились исполнять желания?
— Тень больше ничего у тебя не спрашивала? — задумчиво поинтересовался Лукьян, вторя моим мыслям.
— Нет.
Я вздохнула и потерла ладонями лицо.
Ладно.
Ладно.
Нам все еще нужно было разобраться с парсийцами и их проклятием.
И что-то подсказывало мне, что это тоже будет — непросто.
Глава 34
Все мы смотрим на жизнь через призму собственных ожиданий. Это позволяет нашим сердцам не заходиться в непрерывном страхе неизвестности, нашим глазам не слезиться от едва сдерживаемых переживаний, а нашим рукам — не дрожать в попытках сделать что-нибудь, что угодно, что далеко не всегда пойдет нам на пользу.
И в то же время это лишает нас некоторых углов обзора.
Не позволяет увидеть, что триумфальная арка, к которой мы несемся на всех порах, вообще-то столб.
Никакого прохода там нет, и единственное, что ждет нас после достижения цели — шишка на лбу.
К чему это я?
Некоторые привычки, как ни странно, сохраняются даже после смерти.
Когда Ивар Белобровый поднял со стола медвежий череп, когда его лицо осветил слабый огонек догорающей свечи, и парсийский капитан объявил, что теперь, когда церемония завершена, когда его фамильное кольцо скрепило проведенный обряд печатью перед людьми и богами, он сказал, что настал черед мне отгадывать загадки гостей.
А именно — единственную важную для них загадку.
По парсийским обычаям убивать невесту, жениха и их свиту запрещено.
Но вот к мужу и жене это уже не относится (у меня для него были невероятно плохие новости, обряд имел ряд недостатков, не мог быть признан действительным, и в попытке навредить кому-то из нас Ивар Белобровый бы только подпалил собственную шубу).
И потому, если я хочу, чтобы все ушли с этого корабля живыми и невредимыми, он дает мне время до утра. До утра я должна найти способ снять с них проклятие, а до тех пор мои друзья будут заложниками заключенной нами сделки, и, если у меня ничего не выйдет, если мне не удастся найти решение, утром, корабль вместе со всеми ними отчалит прямиком в преисподнюю.
Я уверена, что Ивар Белобровый ожидал криков, плача, попыток вымолить некоторые поблажки, на худой конец — угроз.
Цветок клевера на моей руке вынуждал меня играть по озвученным правилам.
Я не могла взять свои слова назад.
Чего он точно не ожидал, так это того, что с выражением лица достойным высококлассного мастера игры в покер Лукьян внимательно выслушав все это скажет:
— Нет, я так не думаю.
Я даже рот открыть не успела.
— Держи карман шире, — добавил Платон.
Они с Лукьяном едва заметно переглянулись. Лукьян быстро стрельнул глазами в сторону, а Платон поднял в воздух два пальца и быстро махнул ими.
Пол под нами едва заметно закачался.
Евжена предпочла просто уплотнить ауру отчаяния вокруг себя, так что от греха подальше, парсийцы даже смотреть в ее сторону опасались.
— У меня дипломатический иммунитет, вы не можете взять меня в заложники, — скучающе сказал Иларион. — Не знаю, что там было двести лет назад, но сейчас у нас с Парсией мирное соглашение, торговые связи, налаженные программы обмена опытом. Я пожалуюсь на вас послу, посол вашему королю, и будет на вас уже не только проклятие, но и многомиллионный штраф.
— Только не штраф! — испуганно ахнул кто-то в толпе.
— И в таможенное ведомство напишу на вас жалобу, это же сколько лет вы плаваете в наших водах и не платите пошлину? Плюс проценты, плюс инфляция. Мы выставим счет Парсии, а парсийский король взыщет впоследствии все это с кого? С вас.
— С нас? — зашептались парсийцы. — Но мы же мертвы!
— И это я еще не упомянул о налоге на судно!
— Думаешь мы испугаемся того, что нас бросят в темницу? Вздернут на главной площади?
— Вам стоит бояться того, что вас заставят выгрести золото из вашего трюма. Ведь согласно Своду нерушимых законов Парсийского королевства, смерть не освобождает от уплаты налогов, обязательных пошлин и — долгов перед короной, — процитировал Лукьян, уже успевший прославиться в наших узких кругах своей любовью к запоминанию всякой чуши. — Страница сто пятидесятая тома сорокового, шестнадцатая сноска, информация приведенная в скобках. Никакого покоя, пока не выплатите все до монеты.
Я впечатленно похлопала.
И вместе с тем, как глаза Лукьяна удовлетворенно сверкнули, в мою душу закралось какое-то нехорошее предчувствие. Для человека, который был юридически подкован, начитан, очень осторожен в том, что он говорит и делает, да к тому же обладал какими-никакими способностями к предвидению, он как-то уж слишком легко стал жертвой моего со всех сторон дырявого плана с фальшивой помолвкой, а теперь и — свадьбой.
Но, как и всякая мысль, эта смогла догнать меня лишь на мгновение и тут же была отброшена в сторону.
Сейчас у нас были проблемы поважнее.
Кто-то из парсийцев принялся подсчитывать предполагаемую сумму их долга, и, стоило пальцам на руках кончиться (что было несложно, так как пальцы по большей части там отсутствовали), лишился своих призрачных чувств.
— Заложники остаются на корабле! Это не обсуждается! — хмуро бросил Ивар, пальцев которого хватило лишь на то, чтобы понять, что парсийскому королю придется заплатить… много. Помотав головой, пытаясь избавиться от представшего перед его мысленным взором кошмара, он сделал знак рукой своим людям, которые неохотно принялись окружать нас словно стая голодных чаек.
В всяком случае, они бы определенно добились большего успеха в использовании тактики внезапного нападения, если бы так не галдели.
— Ооо, только не пошлины, — простонал кто-то.
— Ууууу, только не налоги, — подхватил другой.
— Я все еще настаиваю на том, чтобы сжечь их, — предложил Змеев.
Свернув храмовую грамоту в трубочку Лукьян треснул его по голове.
— Ауч!
— Это и в самом деле не обсуждается, — согласился с Иваром Лукьян. — Никто не останется на корабле, пока Дафна будет искать ответ на вашу загадку.
Ивар Белобровый обнажил меч.
Обнажил беззубую улыбку.
Обнажил свое кровожадное желание вцепиться в чье-нибудь горло.
Только для того, чтобы стушеваться при следующих словах Лукьяна:
— Если вы до сих пор не заметили, на море поднимается шторм. Знаете о чем это говорит? О том, что Владыка Бурияр, покровитель моряков, отец морских чудовищ и духов, король русалок, спящий на дне морском и наблюдающий за всеми нами в своих снах… разгневан.
Перед последним словом Лукьян выдержал долгую театральную паузу, чтобы
