Вот и я думаю: нечестно. А вы?
Ну если без лирических отступлений, то мы часа два в придорожных кустах отсиживали, пока за нами машину с дипломатическими номерами пригнали. До Таллинна долетели стрелой, за час с лишним. Водила с Бондарем парой слов обмолвился и замолчал, намертво. Весь из себя лоснящийся, пахучий. Волосы сзади скобочкой. Молчишь? Ну и молчи, мурло дипломатическое.
Возле консульства «бээмвэшек» и «вольв» как грязи. И народ соответствующий. На нас, как на инопланетных марсиан глядели, чуть ли не морщились. Брезгуют и одновременно побаиваются. Я одному язык показала, так он чуть в урну не сел. Чистенький, как тип тот, который нас в Таллинн доставил. Слишком чистенький.
Они все там такие. Мужик, который принимал нас в какой-то комнатушке без окон, в особенности. Лицо симпатичное, на манер гарри-поттеровского. Только как если бы тот Гарри Поттер постоянно обгадиться опасался. Напряженный, губы ниточкой, очки запотевшие. Списал наши данные и шасть! Пропал без вести, не хуже того чародея. Нам до самого вечера депортации пришлось ждать, а нам даже кофе не предложили, словно заразиться от нас боялись.
«Мы тут с тобой как зачумленные, – говорю я Бондарю, – никому не родные, не близкие».
Он зыркнул на меня и отвечает:
«Это нормально. А вот как только тебя высшее общество начнет с распростертыми объятиями встречать, тогда дела твои плохи».
«Мои дела и так плохи».
Я бы не стала этого говорить, но, знаете, на душе было муторно, кошки на душе скребли: скряб, скряб. Как-никак, я на допросах раскололась и капитана Бондаря сдала с потрохами. Правда, склонять его к предательству я бы по-любому не стала, хотя кто знает… Боюсь пыток, ничего не поделаешь. Героиня из меня никакая. В таком духе я и высказалась. Мол, дома меня за мои подвиги по головке не погладят. Видеозапись с моим участием осталась, возьмут и прокрутят.
«Нет, – успокоил меня Бондарь, – сгорела кассета».
«Уже легче, – сказала я, – только не совсем. Я ведь все равно теперь предательница».
Он мне: «Ты присягу давала?»
«Не давала».
«Офицерскую честь роняла?»
«Разве что девичью, – улыбнулась я, – но чуть-чуть, самую малость».
«Вот и не забивай голову всякими глупостями», – сердито сказал Бондарь. Вернее, он грубее выразился. В смысле: не засирай себе мозги.
«Я ведь не то что родину, я тебя предала!» – напомнила я.
Он ухмыльнулся:
«Переживу. Родину бы тебе не простил, а себя – пожалуйста».
Тогда я заплакала, а он меня приобнял… так, знаете, ласково… как маленького ребенка. Я реву, а он обнимает, реву, а он обнимает. Слыхали такое выражение: светлые слезы? Вот они-то у меня из глаз и лились. В три ручья. Но на сердце легко-легко стало. Не только от того, что мы живыми из этой передряги выбрались, верите? Я хоть сейчас готова обратно вернуться, если на пару с капитаном Бондарем. Будь моя воля, я бы с ним до конца своих дней осталась, честное слово.
Такой он человек, Бондарь.
Женя Бондарь…
