какие-то части от людей и тела от животных, или наоборот.
- Это как запчасти в механизмах! – догадался Ройке. И тут его осенило: – Но ведь это… вивисекторы!
Зоя даже откинула вуаль – наступал самый важный момент вербовки.
- Генрих, дорогой. В том доме живут очень опасные люди. Очень опасные. Вы верно угадали, это вивисекторы, англичане. Я и не подумаю вас упрекнуть, если вы… не можете мне помочь добраться до старика Джеймса.
- Фройляйн Гертруда! – заговорил он с жаром. – Уверяю вас, я не испугаюсь этих англичан. И я…
Но она второй раз за ночь приложила свой палец к его губам и заговорила строго, почти как учитель с учеником:
- Помолчите и послушайте меня, Генрих. Это дело опаснее, чем вы можете предположить. И поэтому завтра в двадцать часов я на ваше имя, на ваш телеграф отправлю сообщение. И если вы не ответите, я не обижусь и не буду вас осуждать, а если ответите, значит, вы всё обдумали и решили мне помочь. И тогда обратной дороги у вас уже не будет.
Она убрала палец с его губ, и он сразу заговорил, заговорил с жаром:
- Фройляйн Гертруда, уверяю вас, мне не нужно ждать до завтра…
Но девушка снова приложила палец к его губам:
- Завтра, Генрих, только завтра! Вам нужно провести ночь с этими мыслями, чтобы всё взвесить.
А потом быстро приблизилась к нему, привычным движением откинула вуаль и поцеловала его в губы, коротко, но так жарко, что он едва не потерял свою шляпу. И пока он не успел опомниться и смотрел на неё, разинув рот, дева выскочила из его электроколяски и, подняв руку, позвала:
- Извозчик! Извозчик!
Ройке находился в состоянии полной растерянности после её поцелуя, он даже не попытался её остановить или хотя бы окликнуть. Так что девушка укатила в ночь. Соблюдая правила конспирации, она на одной из тихих ночных улочек расплатилась – и тут же поймала другого извозчика. И уже на нём добралась до своего дома, который располагался недалеко от кладбища.
Глава 39
Рано утром едва открылся телеграф, как инженер Иоганн Вайс зашёл в здание. Он был первым посетителем, и посему телеграфист сразу занялся им. И сразу же обнаружил, что на имя господина Вайса уже есть телеграмма, пришедшая ещё в шесть часов утра.
Телеграмма была весьма коротка:
«Дорогой Иоганн. Ваш дядюшка приболел. Поедете на дачу – прихватите лекарство. Ваш кузен Конрад».
- Будете отвечать, герр Вайс? – поинтересовался телеграфист.
- Нет-нет, - покачал головой инженер. И отвечал вполне благодушно: – Благодарю вас, до свидания.
Но настроение у Квашнина было совсем иное. Он вышел из телеграфа и весьма бодро пошёл по улице, поигрывая тростью с рукоятью в виде головы гуся. Вид у него был вполне беззаботный, но то была внешняя беззаботность. Внутренне брат Аполлинарий был сосредоточен, если не сказать напряжён. Из телеграммы он понял, что случилось что-то непредвиденное, так как в тексте была использована фраза «дядюшка приболел». Что означало «срочно».
И ещё одно слово – «дача», так обозначалась квартира казака Тютина. То есть «кузен Конрад», брат Тимофей, просил его срочно прибыть на квартиру Тютина. Утром! Срочно! У Квашнина не было никаких сомнений, что что-то произошло. И он шёл, хоть и с некоторой опаской, к своему другу Тютину, чтобы выяснить, что приключилось.
Нет, слежки не было, он в этом убедился. Но как только инженер вошёл в парадную дома, он достал из-под сюртука револьвер и переложил его себе в карман панталон. И так, держа руку в кармане, а палец на спусковом крючке, он, предварительно поднявшись на этаж выше нужного, подождал пару минут, постоял, прислушиваясь, и лишь после этого не спеша спустился на этаж ниже и, не вынимая руки из кармана, тростью постучал в дверь.
- Кто там? – донеслось из-за двери, и Квашнин с некоторым облегчением узнал грубоватый голос и не очень хороший немецкий брата Емельяна.
- Я от кузена Конрада, - отвечал брат Аполлинарий.
Дверь открылась и Тютин, чуть выглянув из-за двери – нет на лестнице ещё кого – впустил товарища. Они без слов обменялись рукопожатием. И лишь потом казак, подойдя к окну и из-за занавески выглядывая на улицу, спросил:
- Кофейку?
- Ну давай.
- Правда, он уже остыл.
- Ну начинается, - с притворным разочарованием произнёс Квашнин, - ладно, наливай.
Но выпить холодного кофе они не успели, поскольку явился сам собравший их Конрад, он же брат Тимофей. Как только он вошёл, и Квашнин, и Тютин поняли по его виду, что произошло что-то чрезвычайное.
- Братия, из пустоши от старцев пришла телеграмма…, - он сделал паузу, такую паузу, которая должна была поднять уровень драматизма. – В общем, в Серпухов пришла весть от сестры нашей.
- От какой? – сразу спросил Квашнин.
- От Зои, – отвечал Тимофей Сергеевич.
- С того света, что ли? – поинтересовался казак.
- Судя по всему, с этого, - абсолютно серьёзно произнёс Елецкий. – Она вышла на старцев через запасной австрийский канал. Все пароли на месте. И она всё ещё в Гамбурге.
- Ещё тут? – недоумевал брат Емельян.
- Так значит, она жива?! – удивлялся инженер. – Бред какой-то, журналист видел её мёртвой.
- Да, видел мёртвой, - задумчиво произнёс Елецкий. – В этом-то и загвоздка. В общем, старцы решили, что она жива, так как канал связи англичанам был неизвестен, и пароли тоже, - он сделал паузу и поглядел на товарищей, - в общем, Зоя жива, но работает под контролем.
- Я тоже так думаю, – поддержал эту мысль Тютин.
- Почему это? – спросил у него инженер.
- Потому как, не будь она у них в лапах, так уехала бы отсюда. Как положено по инструкции. Добралась бы до любого посольства и связалась с пустошью. Вот и всё, а раз не уехала…
Ни добавить что-то, ни возразить тут было нечего.
- Да, короче, старцы приказывают менять квартиры снова.
- Перестраховываются, - заметил инженер. – Это лишнее, Зоя новых наших квартир не знала. Новых телеграфов не знала.
- У тебя все склады и мастерские записаны на Вайса, а это имя она знала.
- Чёрт! – Квашнин потряс головой. – И пирс для баркаса я тоже на Вайса записал.
- Всё меняем. Всё. Сворачивай мастерскую, склад. Нужно уходить, – говорил Елецкий. –
