Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
– боли не было. Старик усадил кота на колени и чесал ему за ушами.
– Господин директор, бывало, много ездил, даже вечерами отправлялся в город, и мне часто подолгу приходилось его ждать…
Вероятно, мысли Мари были написаны у нее на лице, потому что Блиферт сразу же добавил, что было это до женитьбы директора Мельцера. После свадьбы Блиферт уже возил молодую жену за покупками или в гости к подругам.
– Как бывает у богатых дам, – сказал садовник. – Моя Эрна не больно разъезжала, все с детьми, в саду и в доме тоже дел было много.
Мари вежливо кивнула и уже хотела поблагодарить и распрощаться, но Блиферт заговорил снова:
– Вечером Мельцеров часто звали в гости, я их отвозил в разные благородные дома и сидел в пивной ждал. Помню пивную «Под зеленой кроной». Там было приятно, неплохое пиво, вот только хозяйка сволочь…
Что он сказал? «Под зеленой кроной»? Наверное, что-то перепутал, поскольку вблизи пивной не было благородных домов.
– Вы бывали в «Зеленой кроне»?
Он кивнул, сдвинул кепку на затылок, а затем снова на лоб. При этом говорил какую-то ерунду – видимо, потихоньку впадал в детство.
– Директор Мельцер навещал там женщину по имени Луиза Хофгартнер, не так ли? – допытывалась Мари.
Садовник посмотрел мутными глазами и кивнул. Да, мол, так ее и звали, эту художницу или что-то такое:
– Святой Франциск, что за дикая женщина, от нее сбежал бы сам Вельзевул.
– Почему же? – Мари задели его слова.
– Ну как… – проворчал Блиферт и основательно почесал себе затылок. – Ругались они, господин Мельцер и художница. Да так громко, что слышно было внизу, в кабаке. Мне перед людьми стыдно было, господин директор так орал, что все вокруг смеялись. Потом спустился и позвал меня, таким злым я его ни разу не видел. Весь красный, как будто его вот-вот удар хватит…
Да, история и правда отдавала какой-то дикостью. Ну хорошо, мать не могла платить по долгам, это было неприятно. Но вообще-то предсказуемо. Отчего же Мельцер так взъярился?
– Потому что бумаги ему были нужны, – продолжал Блиферт.
Что такое он говорит? Это что-то новенькое.
– Какие бумаги?
Старик пожал плечами и глубоко вздохнул. Кот Минка перестал урчать, встал и на негнущихся лапах направился к своей подушке.
– Бумаги. Рисунки. Они были очень важны для директора Мельцера. Думаю, что-то связано со станками на фабрике.
– Рисунки станков? Их он требовал от Луизы Хофгартнер?
– Да, чертежи, на которых видно, как станок устроен изнутри. Директор много денег за них предлагал. Но она, эта сумасшедшая, их не отдала.
– Почему не отдала?
– Господин директор сказал, что просто из злобы.
Мари помолчала. Правду ли говорил пожилой человек? Если у ее матери действительно хранились чертежи, то достались они ей только от Якоба Буркарда. Ведь и пастор говорил, что все станки на фабрике Мельцера были сконструированы и построены господином Буркардом. Но почему же мать не продала Мельцеру бумаги? Она ведь нуждалась в деньгах.
Одно было ясно. Если старый садовник говорил правду, значит, директор Мельцер лгал. Он не продавал мебель ее матери, чтобы помочь ей. Он заложил ее вещи и шантажировал. Но почему было не отдать ему чертежи?
– Но я заговорился. – Старик быстро встал. – А нам еще распиливать гнилой сук и укладывать в поленницу. И где носит Густава?
Было понятно, что старик хочет закончить неудобный разговор. Он доверительно склонился к Мари и сообщил, что внук, кажется, сходит с ума по этой горничной. Адель, кажется. Или Анна-Мария.
– Вы имеете в виду Августу? Но она ведь беременна.
Садовник усмехнулся. Как раз это Густаву, наверное, и нравилось. Дед уже дважды заставал его возле черного входа с этой Августой, не ожидал он такого от своего простодушного мальчишки…
Мари тоже поднялась со своего места, ей хотелось выйти на свежий воздух, маленькая кухня все еще была пропитана запахом бальзама. Какие странные повороты делает иногда жизнь. Мари дважды сегодня не повезло, и ей не удалось многого выяснить. Зато ей приоткрылась новая тайна.
Перед тем как взяться за тачку, старый Блиферт задержался и еще раз обернулся к Мари:
– Скажи-ка, а ты случайно не Хофгартнер? Или я ошибаюсь?
– Так и есть. Я Мари Хофгартнер.
Он кивнул, довольный тем, что голова еще варит, и пробормотал:
– Какое забавное совпадение!
36
– Да черт вас дери! Я хочу говорить с директором Мельцером! Сейчас же!
Резкий, требовательный голос, доносившийся из коридора, хорошо был знаком Паулю. Какая назойливая эта Грета Вебер! Но разговаривать с ней следовало исключительно деликатно, поскольку весть о несчастном случае с ее дочерью не должна стать достоянием широкой общественности. И кроме того, девочке тринадцать лет.
– Господин директор Мельцер на встрече. У него сейчас нет времени для вас.
Голос принадлежал госпоже Людерс. Нарочито холодный и отстраненный. Таким голосом вряд ли кого убедишь.
– Я вам вот чего скажу, дамочки… – Ткачиха заговорила вдвое громче и втрое агрессивнее. – Вы тут, конечно, все из себя зашнурованные да причепуренные, рук на работе не замараете. Если я говорю, что мне надо поговорить с директором Мельцером – доложите. Потому что моя дочь вообще-то пострадала в ткацком цеху. В тринадцать лет. А должна была в школу ходить. И потому что я должна об этом молчать. Вы поняли?
Пауль решил, что пора вмешаться, и широким жестом распахнул дверь. На него посмотрели три пары глаз. Госпожа Людерс – с облегчением, а Генриетта Хофман – как на архангела Михаила. И только ткачиха взглянула недобро, поскольку появление Пауля ничего хорошего ей не сулило.
– Итак, дамы, – с улыбкой произнес Пауль, – разве обеденный перерыв уже закончен? Нет, так не пойдет, настаиваю, чтобы все как следует подкрепились!
Щеки секретарей зарделись, на лицах расцвели улыбки. Фрейлейн Людерс поправила очки. Хофман положила надкусанную булочку с сыром и заметила, что всегда готова к выполнению своих обязанностей, даже в обед.
Грета Вебер тоже открыла было рот, но Пауль ее опередил:
– Госпожа Вебер! Надо же, а я как раз собирался в ткацкий цех повидаться с вами. Как дела у Ханны? Лечение помогает?
Он заговорил настолько приветливо, что ткачиха совершенно смешалась. Да, молодой господин был совсем другим, не как отец. Но право голоса оставалось за Мельцером-старшим. Пока еще.
– Помогает? Господи Иисусе! Ей хуже, господин Мельцер. Даже если врачи говорят, что ей лучше, матери-то виднее, как вы думаете?
Пауль согласился. Всем известно, материнское чутье гораздо острее.
– И что же не так? – спросил он. – Перелом не зарастает?
– Да все
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
