Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
И это было все.
Присев на краешек открытого сундука, Липский закурил и осмотрелся – просто так, от нечего делать. Французов перед смертью говорил о нескольких клетчатых баулах, какими в то время пользовались челноки, – набитых доверху, неподъемных. Здесь, среди голых трухлявых стропил и изъеденных жучками-древоточцами потолочных балок, все это добро просто негде было спрятать. Андрей не знал, есть ли в доме подпол; он собирался это выяснить, но твердо решил, что на этом изыскания следует прекратить. Потому что кладоискательство сродни наркомании – просто еще одна форма зависимости, приобретя которую избавиться от нее очень трудно, а порой и просто невозможно. Позволив этой бацилле захватить власть над организмом, можно раскатать избу по бревнышку и на три метра вглубь перерыть весь участок. А потом, ничего не найдя, начать поднимать лопатой здешнюю непаханую целину: а вдруг клад зарыт вон под тем бугорком или в том перелеске? Вдруг тебя отделяет от него всего один шаг, всего несколько сантиметров рыхлой земли? Сокровища здесь может и не быть, но ведь может же оказаться, что оно тут! Как же можно прекратить поиски и уйти?
Дневной свет убывал, мерк прямо на глазах. Сигарета догорела до фильтра. Андрей рассеянно уронил окурок под ноги, а затем, спохватившись, наступил ногой и старательно втоптал в песок носком мокасина: ко всему прочему не хватало только поджечь дом и спалить полдеревни.
Пальцы ноги ощутили сквозь тонкую подошву прикосновение какого-то твердого угловатого предмета, которому здесь, в слое насыпанного для тепла речного песочка, в общем-то, неоткуда было взяться. Ни о чем не успев подумать, просто так – как, по не столь уж далекому от истины убеждению Марты, делал в своей жизни очень многое, если не все, – Андрей поддел этот предмет носком мокасина и вывернул его из песка.
В убывающем дневном свете блеснула исцарапанными, потускневшими от времени и долгого употребления боками отделанная цветными камешками металлическая чаша – потир или как там правильно называется сосуд, откуда верующие пьют церковное вино во время причастия. Тускло-желтый металл выглядел как дешевая латунь, но, наклонившись и взяв чашу в руки, Андрей по одному только внушительному весу понял, что она, вне всякого сомнения, золотая и очень, очень старая.
5У главного входа в здание Казанского вокзала Владимира Николаевича поджидала черная «ауди» с синим стаканчиком проблескового маячка на крыше. Что бы ни думал и ни говорил Беглов и как бы ему ни поддакивал его вечный подпевала Макаров, командировка Владимира Николаевича была вызвана не терпящей отлагательств служебной необходимостью. Правда, изначально послать в нее планировалось кого-то из сотрудников более низкого ранга, но генеральный, выслушав доводы своего заместителя, согласился, что так даже лучше: чем крупнее и солиднее фигура проверяющего, тем полнее штаны у проверяемых. Этим угнездившимся вдалеке от Москвы мелкопоместным князькам давно нужна основательная встряска. А то возомнили себя, понимаешь, хозяевами жизни, императорами всея говна…
Отсюда же – то есть из косвенных соображений карьерного характера – возникла и идея ехать поездом. Вообще-то, поезда Владимир Николаевич ненавидел всеми фибрами души за медлительность и многочисленные неудобства, связанные с долгим пребыванием множества людей в садистски малом замкнутом пространстве. Благодаря своей о-го-го какой должности он мог себе позволить и, как правило, позволял пользоваться другими, более современными, скоростными и комфортабельными видами транспорта. Но на фоне вялотекущей государственной кампании по борьбе с коррупцией и привилегиями чиновников это подчеркнуто скромное лыко заместителя государственного прокурора Винникова, будучи поставленным в соответствующую строку, во благовремении могло сослужить ему неплохую службу при рассмотрении вопроса о его дальнейшем продвижении по карьерной лестнице.
Кроме того, как уже упоминалось, поезда ходят медленно, а Владимир Николаевич, как ни опостылели ему сомнительные прелести темниковских, потьминских и йошкар-олинских лагерей, на этот раз вовсе не горел желанием поскорее вернуться в Москву.
Командировочное удостоверение было помечено сегодняшним числом, но, будучи человеком государственным, а следовательно, в высшей степени ответственным, Винников не поленился прямо из машины позвонить шефу и поинтересоваться, является ли необходимой его безотлагательная явка на службу. Таковая необходимость отсутствовала, Владимиру Николаевичу было приказано отдыхать, дабы уже наутро явиться с подробным докладом о результатах инспекции, и, получив индульгенцию, он велел водителю везти себя домой. Скоротать летний вечерок на лоне природы ему даже в голову не пришло: там, в загородном доме, до сих пор находилась Свирская, а вместе с ней и целое стадо бегловских быков.
Свирскую придется убрать, подумал он, откидываясь на обитую натуральной кожей мягкую спинку. Юрист она, конечно, хороший, да и баба красивая, но иного выхода просто не существует. Даже человек без юридического образования на ее месте был бы обречен, а уж эту въедливую, грамотную стерву живой выпускать нельзя ни в коем случае. Да, решил он, как только, так сразу. Если так называемый план Беглова не сработал до сих пор, он не сработает уже никогда. Да и с самого начала было понятно, что это не план, а чепуха на постном масле – как, собственно, и все его планы до тех пор, пока они не подвергались строгой редакции Владимира Николаевича. С журналистом придется разбираться как-то иначе, но это потом, когда пресловутая парочка старых отморозков перестанет, наконец, виснуть на шее и путаться под ногами.
За тонированными оконными стеклами проплывала освещенная утренним солнцем Москва. Дневное столпотворение уже началось, и водитель гнал машину по реверсивной полосе, врубив все средства внешнего оповещения – то есть проблесковые маячки и звуковой сигнал, в просторечье именуемый крякалкой. Привычно поборов искушение спросить, нет ли у него закурить, Владимир Николаевич разжег электронную сигарету. Сейчас такой важной персоне, как заместитель генерального прокурора, полагалось бы погрузиться в раздумья, но он не стал этого делать: думать ни о чем не хотелось, все было обдумано и решено, а что до проблем, которые могли появиться в свое время, то их Владимир Николаевич намеревался решать по мере возникновения. Представляя себе сложности и неприятности, которые могут случиться, а могут и пройти стороной, можно лишиться сна и в два счета нажить язву желудка. Воображаемые ужасы всегда страшнее реальных – это Винников понял и накрепко усвоил давным-давно, тем более что фантазия у него была развитая и вечно норовила, не жалея красок, намалевать какой-нибудь апокалипсис.
Из-за крыши длинного, приземистого административного здания выглянули, как из окопа, и весело заблестели на солнце покрытые сусальным золотом купола и кресты старинной церквушки. Заметив их, Владимир Николаевич всем корпусом развернулся в ту сторону и трижды быстро-быстро перекрестился, скороговоркой бормоча: «Господи помилуй!» При Беглове и Макарове он не делал этого никогда, не имея ни малейшего желания выслушивать их подначки, за которыми, по его твердому убеждению, скрывался самый обыкновенный страх. В Бога ни тот, ни другой, конечно же, не верили и никогда бы не признались, что боятся того, чье существование столь категорично отрицают. Но они боялись – помнили ту ночь в церкви, боялись возмездия и, как дети малые, надеялись, что авось пронесет. Во что они по-настоящему не верили, так это в возможность искупления. Да они и не хотели ничего искупать, потому что жить так, как они жили, им было удобно, и ради этого временного, преходящего удобства они были готовы пожертвовать спасением души.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
