Прежде чем уйти в заоблачные выси, я устрою шикарный бенефис. Чтобы явиться в преисподнюю с хорошей компанией.
Но предварительно нужно предупредить Кончака… если, конечно, он еще жив.
В вестибюле гостиничного ресторана было многолюдно, но их я вычислил сразу же. Где были твои глаза, Волкодав, раньше, осел ты эдакий?!
Я насчитал еще двоих – возле лифта и у выхода, около газетного киоска. Естественно, на улице меня ждали и другие провожатые, несомненно с транспортом вплоть до вертолетов, готовых прилететь по их первому вызову в любое место и любой час.
Судя по контингенту, народ мне противостоял серьезный, профи по высшей марке. И как ни странно, несмотря на архисерьезную ситуацию, в душе я даже возгордился: а ведь уважают тебя, брат Волкодав, знают, что ты не подарок в хрустящей целлофановой упаковке с розовым бантиком!
Ну ничего, я постараюсь вас не разочаровать, други мои сердешные…
Итак, первым делом оружие и связь.
Не надеясь на гостиничные засовы и порядочность обслуги, я пристроил свой арсенал и телефон космической спецсвязи в одном очень интересном месте. По принципу – дальше положишь, ближе возьмешь.
И теперь я благодарил свое второе "я" – деятельное и энергичное – за победу в борьбе с моей извечной ленью в тот момент, когда бился над дилеммой, куда определить все это, как мне тогда казалось, совершенно бесполезное во время отдыха барахло: оставить в запертом на замки чемодане или приткнуть где-нибудь в такой дыре, что там сам черт ногу сломит.
К счастью, в день приезда я еще внутренне переживал перипетии своего последнего задания, а потому и поступил, как положено в таких случаях действовать человеку, избравшему себе судьбу на кончике диверсантского ножа.
Потолкавшись для понта у газетного киоска и прикупив две газеты и какой-то неизвестный мне журнал из так называемой "новой волны", на обложке которого красовалась обнаженная женская задница, я не спеша потопал в направлении самого крайнего лифта, возле лестницы запасного выхода.
Там было людно, что и не удивительно – обед закончился, на улице полуденная жара, и многие жаждали побыстрее очутиться в номере, чтобы подремать пару часиков под тихий шепот импортных кондиционеров.
Краем глаза я заметил, как один из моих "поводырей" пристроился неподалеку, за необъятной девицей не первой свежести. Других я пока не замечал, но то, что они совсем рядом, абсолютно не сомневался.
Ну что же, сучьи дети, поиграем!
Очередь к лифту все увеличивалась, и я постепенно ввинчивался в толпу, всем своим видом показывая, что намереваюсь, как и остальные, подняться на свой этаж и оказаться в постели. И только очень проницательный наблюдатель мог бы заметить, что я медленно, но неуклонно смещаюсь поближе к лестнице.
Наконец в очередной раз открылись створки лифта, народ заволновался и попер внутрь вместительной кабины с таким воодушевлением, будто там, по меньшей мере, бесплатно раздавали билеты на выступление Майкла Джексона.
Как будто невзначай очутившись на краю этого потока, я сделал разочарованное лицо, махнул рукой – вот невезуха! – и пошел по лестнице вместе с немногими страдальцами, чересчур стеснительными для участия в свалке возле замученного подъемного средства.
Но, в отличие от остальных, плетущихся еле-еле, я, едва скрывшись с глаз застрявшего среди людского водоворота "поводыря", припустил вверх по ступеням со скоростью, на которую только был способен.
Конечно же, я стремился не в свой номер. Я мог бы поспорить на любую сумму, что у меня там "гости".
И естественно, они пришли не для того, чтобы любезно засвидетельствовать свое почтение и пропустить со мной по рюмашке.
Едва мои ноги ступили на ковровую дорожку третьего этажа, как я стремительно рванул к бельевой, где тоже имелся примитивный совковский лифтик, в отличие от импортных финских в вестибюле.
На мое счастье, в бельевой никого не было.
Закрывшись на задвижку, я нырнул в загрузочный люк и, придерживаясь за направляющие, полез вверх по шахте. Там, между распорками, примерно посредине между третьим и четвертым этажом, был привязан сверток с оружием – полюбившейся мне с некоторых пор "Береттой М-92" с глушителем и набором метательных ножей, – а также компактный аппарат космической связи.
Упершись ногами в противоположную стену шахтного колодца я мысленно взмолился: "Дорогой мой старенький служака-лифт! Будь добр, отдохни от трудов праведных хотя бы минут пять. Всего пять минут, лады?"
Ответа я не дождался, хотя особо и не прислушивался: лихорадочно растыкав пистолет и глушитель по карманам, а чехол с ножами под резинку носка на правой ноге, я выдвинул антенну телефона и с дрожью в сердце набрал нужный номер.
К счастью, и Кончак оказался на месте, и железобетон шахтного колодца был в достаточной мере проницаем для радиоволн.
После моего несколько сумбурного доклада шеф некоторое время молчал.
Я уже хотел было напомнить ему, что связался с ним не из положения лежа в постели, а раскорячившись в пыльном ребристом колодце, и что лифт вот-вот может прийти в движение, и что в конце концов даже мои тренированные мышцы не железные… как снова раздался его голос, скрипуче-ржавый и холодный:
– Они у тебя на хвосте?
– Не то слово. Обложили со всех сторон.
– Продержишься полчаса?
– Трудно сказать, шеф. Это профи. И похоже, что из нашей "конторы", – добавил я многозначительно. – А у нас, как вам хорошо известно, вахлаков не держат.
– Ты должен продержаться. Обязан, черт тебя дери! – рявкнул через весь космос Кончак. – Я вышлю подмогу.
– Понял. Исполню. Еще вопрос можно?
– Давай, говори, да побыстрей – недосуг.
– Мне с ними как, того…
– Если дожмут, делай все, что посчитаешь нужным. Только не забывай, что там кругом люди. В общем – действуй по обстоятельствам. – Слушаюсь!
С этими словами я отключил телефон.
И вовремя – в бельевой третьего этажа раздался треск, затем грохот опрокинутых ящиков и чей-то грубый голос пробубнил:
– Здесь его тоже нет.
– Проверьте шахту подъемника, – командный голос, бархатный баритон с ледяными интонациями. – Кто-то же закрылся изнутри на задвижку…
Я не стал дожидаться конца фразы и, подтянувшись на руках, вылез, грязный, словно трубочист, в бельевую четвертого этажа.
– Ты… ты кто?! – вскричала розовощекая грудастая тетка в одних трусиках – она как раз переодевалась – и закрылась простыней. – Как ты сюда попал? Убирайся, паразит окаянный… клок… клок…
Продолжая слегка нажимать на сонную артерию, я бережно уложил пышнотелую валькирию на груду грязного белья. Иначе ее вопли разбудили бы и спящую царевну. Пусть немного отдохнет от трудов праведных.
