гости с удовольствием лакали угощение, я посчитала камни. — Двадцать три! И в каждом по восемь-десять огнедухов. Нужно раздать боевым магам на фортах. Я научу, как ими пользоваться.
Собравшиеся слушали меня ошеломленно и недоверчиво.
— Но это же спасение Дармоншира, — медленно проговорил Бернард. Глаза его горели.
— Не спасение, — пробурчал Леймин скептически, — но огромнейшая помощь. Я сейчас же сообщу полковнику Майлзу. Нужно срочно их доставить.
— Я могу их отнести на форты, — предложил Энтери.
— Не стоит вам рисковать, господин виталист, справимся… — ответил старый безопасник.
Я, пригревшись у камина и почесывая саламандру по гребешку, начала дремать под начавшееся живое обсуждение, когда его прервал доктор Кастер:
— Марина Михайловна. Если вы позволите, я хотел бы осмотреть вас и уйти. Нужно сменить доктора Верфонсис. Я, конечно, и так вижу, что с вами все в порядке, но давайте сделаем все, как полагается.
— Конечно, доктор, — откликнулась я, с трудом поднимаясь. Наевшиеся духи застыли, глядя на меня сияющими глазами, и я махнула им рукой. — Идите в огонь. Спасибо за службу.
После осмотра доктор Лео заметил:
— Я не вижу причин возвращать вас в лазарет, Марина Михайловна. Вы совершенно здоровы. Конечно, мне хотелось бы услышать вердикт Энтери… — он повернулся к дракону, и тот своим глубоким голосом ответил:
— Течение виты полностью восстановлено, почтенный доктор. Марине просто нужен долгий здоровый сон.
— Прямо сейчас и лягу, — с чувством пообещала я.
— Прежде всего — ужин, — наставительно погрозил мне пальцем доктор Лео. — Продолжайте усиленно питаться.
Я кинула взгляд на накрытый стол и, несмотря на осоловелость, вспомнила о вежливости:
— Может, останетесь?
— Нет-нет, мне действительно нужно спешить, — махнул рукой доктор. — Амадея продолжала оперировать, несмотря на то что у нас похолодало. Хочу дать ей отдохнуть.
Кажется, в Вейне не только Берни пал жертвой чар суровых серенитских женщин.
— Госпожа, теперь вы можете объяснить, что случилось? — проговорил Леймин, когда ушел доктор и мы сели за стол. Даже капитан Осокин после моей настоятельной просьбы опустился на стул, но ел молча и мало, больше слушал. — Вы… на кого-то рассердились?
Историю с Софи мне действительно не забыли.
— Если бы я знала, — сказала я, грустно глядя на жаркое, которое мне положила Мария: таким количеством можно было накормить пять герцогинь. — Нет, я ни на кого не сердилась, Жак. Ничего подобного в семье не припомню. Я спрошу, конечно, у родных…
— То есть вы не способны это контролировать? — уточнил он требовательно. — И это может повториться в любой момент?
Я прислушалась к себе и чуть не заснула там же, за столом. Внутри было тепло. Никакого холода, никакого тянущего чувства.
— Не думаю, что это повторится, — произнесла я неуверенно. — Но не могу гарантировать, Жак. Так что, если вы считаете нужным, можете закрыть меня в подвалах.
— Ваша светлость! — негодующе воскликнул старик, и я усмехнулась. Наверняка ведь мысль изолировать меня пришла ему в голову. И разумная мысль, если быть честной.
— Наверное, я могу подсказать, что произошло, сестра, — задумчиво вступил в разговор Энтери. — Вспоминается мне один случай, о котором рассказывал Седрик Рудлог: до войны мы были дружны, он долго гостил в Песках, и мы с ним и Нории часто пережидали дневной зной в тени садов за долгими беседами и чашами с вином… — дракон тяжело вздохнул и почему-то потрогал кончики своих волос. — Когда было ему тринадцать, он со свитой выехал на охоту в дремучий лес. Увлекся, настигая кабана, далеко оторвался от своих людей и в охотничьей ретивости спрыгнул на землю перед секачом, чтобы сцепиться с ним голыми руками. Кабана убил, но и сам был ранен страшно, и лежал, истекая кровью, и так был слаб, что не мог ни выпить животной крови, ни двинуться, ни поджечь лес, чтобы подпитаться огнем.
Голос дракона был мягким, чуть рыкающим, усыпляющим, и я, гладя платиновый браслет мужа, зачарованно слушала, откинувшись на спинку стула, прикрыв глаза и стараясь не клевать носом. Энтери будто сказку рассказывал. Никак не получалось осознать, что он был дружен с Седриком Победоносцем. Моим предком, жившим пятьсот лет назад.
— На третий день накрыла его горячка, — продолжал Энтери, и речь его становилась глуше, отдаленней, — и он лежал в бреду, и видел образы неземные, пока не потерял сознание. В этот же день его нашли спящим на голой земле без единой царапины на теле. Но лес вокруг был обледеневшим, и земля промерзла так, что несколько лет на том месте не оттаивала. Вы, красные, умеете питаться от огня. Думается мне, при сильной потере крови, в тяжелых состояниях, вы можете стихию свою инстинктивно тянуть из окружающего пространства.
— Но я уже бывала ранена, — проговорила я неуверенно, еле разлепив глаза, — и у моих сестер бывали критические состояния… например, у Полины, ты же знаешь? Моей сестре Василине пришлось помучиться, чтобы научиться питаться от огня. А как получилось у меня?
— Знаю, — подтвердил он понимающе. — Видимо, дело в чрезмерной потере крови, сестра. И, верно, эта ваша способность не сразу срабатывает — и у тебя, и у Седрика подпитка произошла на третий день после ранений.
— Еще одна семейная тайна, — пробормотала я, окончательно уплывая в сон от сытости и тепла. Тело кренилось вбок. Вокруг шуршали люди, звучали голоса, кто-то поднял меня со стула, куда-то понес.
— Если барон появится, сразу меня будите, — упорно шептала я. — И откройте окна, окна…
Ответа я уже не услышала — растянулась на кровати, прижалась губами к браслету Люка, и провалилась в сон.
Глава 3
Семнадцатое апреля, Дармоншир
Марина
Я открыла глаза оттого, что кто-то легко коснулся моего плеча. Сердце пропустило удар.
— Марина, — голосом Мартина позвала склонившаяся над кроватью темная фигура.
Я выдохнула, зажмурясь, и протянула руку к ночнику, чтобы включить его. А когда вновь открыла глаза, мой друг все еще стоял у постели. И я неверяще и жалко улыбалась, глядя на него, одетого в военную форму, похудевшего, потемневшего, обветренного, со щетиной, в которой появились седые волоски. Напряжение, в котором я пребывала даже во сне, отпустило так резко, что голова закружилась. Он все-таки пришел. Он меня не бросил.
— Я так изменился, что у тебя отнялся дар речи? — уточнил Мартин в своей шутливой манере. Я, всхлипнув, путаясь в одеяле, в полах сорочки, сползла с постели и крепко-крепко обняла его. Слова все не шли, и получалось что-то истерически-бессвязное:
— Ты пришел, пришел… А я… как я тебя ждала, Март! Как я рада! Боги, как я рада!
— Я тоже рад, госпожа герцогиня, — сказал он
