и все остальные, но это не оправдывает того факта, что Хэл стал зверем, ещё худшим, чем его отец. Шло время. Он был со мной ласков и добр, и послушен, но единственное, что я не могла сказать ему поперёк — его жажда насилия. Он укрепил дома двери и окна, поставил хорошую дверь с шумоизоляцией в подвал и начал привозить домой живых девушек. Иногда они даже обедали или ужинали с нами, а потом Хэл уводил их в подвал — и оттуда они больше не возвращались. Однажды я видела, что он делает с ними. Тогда я узнала, что он возбуждается от удушья. Я читала о таком в книгах и газетах, видела пару документальных фильмов о серийных убийцах — говорят, такое бывает, как особая форма извращения. Но я видела каждую из этих девушек, Конни, и какими бы шлюхами они ни были, я не хотела, чтобы мой сын убивал их в подвале нашего же дома.
Единожды в году Хэл совсем сходил с ума. Он исчезал на Хэллоуин, на всю ночь, и спокойно, тихо возвращался под утро. Но я слышала, как год от года в разных городах штата вспыхивали чудовищные массовые убийства, которые пугали людей, намекая, что в окрестностях завёлся свой маньяк. Он убивал всегда осторожно и не попадался. Никакой зрелищности, никакой показухи. Был человек — нет человека. Была компания на Хэллоуин — а наутро их находили зверски убитыми. Так продолжалось долгих пятнадцать лет.
И я не выдержала. Больше не могла этого терпеть, знаешь ли. Он был чудовищем. Я начала его бояться. Однажды, я верила в это, он слетит с катушек совершенно и возьмётся за меня. Раз, не выдержав, когда ему было двадцать пять и он вернулся домой после очередного Хэллоуина, я схватилась за ремень и замахнулась на него — так он перехватил мою руку и так её сжал, что у меня опухло запястье. Он ничего не сказал и не сделал. Ему хватило секунды, чтобы едва не сломать мне кости. И я поняла тогда, что он никого не пощадит, если захочет.
Потому я сама подала анкету сюда, в этот пансион. Я не хотела, чтобы Хэл распоряжался моей жизнью и судьбой, когда я буду совсем немощной. Я не хотела, чтобы он сделал со мной всё то, что делал в своём подвале с этими девушками. Я всё сделала втайне, и когда за мной приехали из пансиона, он откуда-то это прознал, хотя был на работе, и примчался. Умолял меня не уезжать, плакал, даже на колени встал — но я не поддалась, я-то знаю, что у него на уме. Я уехала, потому что боялась за свою жизнь. Пару раз он навещал меня здесь, но я строго запретила ему делать это, и он послушался. Но постоянно шлёт мне письма, открытки, цветы. Подарки. Мне это не нужно.
И что бы там ты ни увидела в нём, что бы ни придумала себе, поверь, Констанс. Если Хэл встретился с тобой накануне Хэллоуина, быть беде. Если Хэл с тобой добр и обходителен, не верь ему. Он чудовище. Чудовище. Я бы сдала его полиции, но не могу потому, что тогда моя жизнь будет разрушена. Обо мне будут говорить ужасные вещи, напишут в газетах. Он убил столько людей, что мне страшно подсчитывать. И я должна была, наверное, что-то сделать с этим, но не могла, потому что боялась его, как и его отца. А потому, Констанс, единственное, что ты обязана сделать — бежать оттуда. И молиться, чтобы Хэл оставил тебя в покое.
========== Переполненная чаша ==========
Если кто-то думает, что серийному убийце не нужно готовиться к совершаемым преступлениям, а достаточно лишь желания, нечеловеческой жестокости, эффекта неожиданности и грубой физической силы, возможно, этот человек никогда бы не понял основных мотивов, которые на самом деле подталкивают любого маньяка к убийствам.
Убить человека достаточно сложно, несмотря на то, что со стороны так не кажется. И Хэл это знал.
Он знал, что быстро расправился с Хейли только потому, что был слишком зол на неё. Так зол, что не помнил, что именно делал. Если бы его в тот же вечер скрутили копы и потребовали детали того, как именно Хэл её убивал, он бы не солгал, сказав: некоторых вещей я не вспомню вообще.
Но он точно знал, что сломал Хейли шею, пока насиловал, оттого она и умерла.
Со второй жертвой расправиться было сложнее. Он действовал наверняка, так что пришлось продумывать убийство. Он помнил всё очень хорошо до сих пор, до малейшей детали. Если так случалось, что Хэл видел в газетах или в документальных передачах, что кто-то из опытных, матёрых маньяков якобы не способен рассказать детали того или иного убийства, потому что с него прошло пять, десять, пятнадцать лет, Хэл смеялся. Он знал, что эти подонки лгут, потому что такое никогда не забывается. Память убийцы — вещь очень цепкая, как болото или липкая лента для ловли мух. Она не отпускает, и в ней нет деления на важное и неважное. Потому что в случае, если ты собрался кого-то кокнуть, важно всё.
Хэлу тяжело было встречать этот Хэллоуин, но совсем не так, как семнадцать Хэллоуинов до него. Он выпил две таблетки тайленола, чтобы немного унять мигрень. Мигрень появлялась всегда накануне и, как по волшебству, отступала, когда он подъезжал к очередному дому, украшенному к празднику. Покатав таблетки на языке, Хэл проглотил их и запил глотком воды. Затем поставил стакан на идеально чистый кухонный стол и, сжав челюсть, спокойно взглянул на лежавший рядом список покупок, который составил перед тем, как поехать в супермаркет «Крогер». Этот год был особенным не только из-за Конни. Хэл не знал, чем для него закончится нынешний Хэллоуин, поскольку задумал весьма сложный план, и понимал, что каждый сложный план сопровождается рисками. Хэл был готов рискнуть. Он подводил черту своему прошлому, хотел разобраться со всем и сразу. Он не мог больше терпеть то, что пытался выдержать. Его ноша была тяжелее Атлантовой, и потому он решил, что с него хватит.
— С меня хватит, — когда он говорил это Хейли, его голос дрожал. — Я больше не хочу так жить.
— Может, тогда тебе лучше шагнуть с маяка? Сломай себе шею, убейся, исчезни. Ты мне дико надоел. Тебе было мало прошлого раза? Нормальный парень уже понял бы: ты мне не нужен. Я просто хотела развлечься. И хотела, чтобы ты уяснил урок и
