к черту за то, что он снова поднял эту тему!
Я смотрю ему в лицо, ожидая увидеть боль и гнев, но он только смеется.
― На то была причина, ― говорит он. ― И, вероятно, не очень хорошая. Дэвис продал фотографии моего отца, потерявшего сознание в куче бутылок, в таблоиды. Прокурор использовал это против него в суде.
Я думаю о предательстве, о фотографиях, сделанных в собственном доме Салли, в самый уязвимый, самый тяжелый момент для его семьи. И мне самой хочется ударить Дэвиса.
― Вот мудак, ― горячо говорю я.
― Согласен, ― говорит Салли. ― В любом случае, это было достаточным поводом, чтобы я не позволил ему залезть к тебе под юбку на выпускном вечере. Оглядываясь назад, могу сказать, что у меня были скрытые мотивы…
Не знаю, правда ли это, но воспоминания о том, как Салливан утащил моего спутника с выпускного, вызывают дополнительный трепет.
― Это все? ― говорит он, улыбаясь.
― Нет, ― задыхаюсь я. ― Есть еще кое-что. Я люблю тебя, Салли. Я знаю, что не должна этого делать, ты даже не мой парень, но это все равно уже случилось, я влюбилась в тебя. И я подумала, может… мы могли бы попробовать сходить на свидание по-настоящему?
Салли разражается смехом, похожим на всхлип, и подхватывает меня на руки. Он целует все мое лицо, ладонями обнимает мою челюсть, чтобы поцеловать лоб, щеки, губы…
― Я тоже люблю тебя, Тео. Я люблю тебя, ― говорит он с каждым поцелуем. ― Ты отведешь меня на тысячу свиданий, а я позову тебя еще на тысячу. Но ни одно из них не будет нашим первым свиданием, потому что каждое из наших свиданий было настоящим. То, что я чувствовал к тебе, было настоящим с того момента, как я пригласил тебя на танец.
Мое лицо мокрое от поцелуев и слез. Счастье, которое я испытываю, ослепляет, как солнце. Оно превосходит все, что я знала раньше.
― Ты любишь меня? ― пищу я.
Салли смеется и обнимает меня так, будто никогда не отпустит.
― Больше, чем я когда-либо смогу тебе рассказать.
Я не могу в это поверить. Я испытываю такую легкость, что могла бы улететь, если бы он не удерживал меня в объятиях.
― Это здорово, ― говорю я. ― Потому что я бы очень хотела и дальше жить у тебя дома… И думаю, мне нужно уволиться с работы.
Лицо Салли темнеет.
― Наверное, это хорошая идея.
Я снова начинаю нервничать и прижимаюсь к его груди.
― Что случилось с Ангусом?
― Он не купит участок.
Слова бьют по мне словно молотком. Я делаю шаг назад, подношу руку ко рту.
― Мне жаль, Салли…
― Это не имеет значения, ― уверяет он меня. ― Я уже продал его.
― Что?
― Не очень дорого, мне пришлось согласиться на то, что мне предложили. Но я заработал двести тысяч прибыли.
― Это невероятно! ― Я выдохнула. ― Этого хватит, чтобы расплатиться за дом твоего отца?
― Вообще-то, ― говорит Салли, ― я купил кое-что другое.
На его лице — интрига, но я могу сказать, что он доволен. Я проскальзываю обратно в его объятия, приподнимая губы для поцелуя.
― Расскажи мне все…
Он усмехается, глядя на меня.
― А еще лучше… может, я тебе покажу?
Он отвозит меня в маленькое заведение в Западном Голливуде. Я думаю, что мы приехали пообедать, но темные окна и треснувшая входная дверь заставляют меня опасаться, что они могут вообще не работать.
― Ты уже ел здесь раньше? ― говорю я, немного волнуясь. Я не против забегаловок и дайв-баров, но это место выглядит так, будто здесь даже мимолетно не знакомы со стандартами безопасности пищевого производства.
― Пока нет, ― говорит Салли.
Он достает ключ и отпирает входную дверь.
И тут до меня наконец доходит.
― Боже мой. Ты…
― Ага, ― ухмыляется он, распахивая двери. ― Заходи посмотреть на свой новый ресторан.
Мы входим в темное, мрачное помещение, загроможденное разнокалиберными столами и стульями. На окнах и столешницах тонны пыли, не говоря уже о нескольких разбитых бутылках, валяющихся на полу. В окне выдачи торчит мертвое растение, а три из четырех мышеловок, которые я вижу, уже заполнены.
― Салли… — шепчу я, прижимая руки к груди. ― Это прекрасно!
Он смеется.
― Сейчас да, когда ты стоишь здесь. Подожди… ― Он убегает на кухню и через минуту возвращается с двумя совершенно новыми, одинаковыми розовыми фартуками с рюшами. ― Один для меня, другой для тебя.
Никогда не думала, что фартук может заставить меня плакать. Но я не могу притворяться, что это просто от пыли — притворство закончилось.
― Салли, ― всхлипываю я. ― Я не могу поверить, что ты это сделал…
― Скажи мне правду, если оно тебе не нравится, потому что я еще могу отказаться от сделки. Мы можем найти что-нибудь другое, если это не то, что ты себе представляешь…
― Нет, нет, ― качаю я головой. ― Я же сказала, это идеально.
Салли берет мои руки в свои.
― Все будет идеально, мы вместе сделаем это идеальным.
― Ты поможешь мне?
― Боже, я надеюсь на это. Я так чертовски устал от недвижимости. Возьмешь ли ты меня в партнеры, Тео? Я хочу работать над тем, во что верю, а на этой планете нет ничего, во что бы я верил больше, чем в тебя.
Я уже говорю «да», со слезами и радостью, когда понимаю, что Салливан опускается на одно колено на грязном полу. В руках у него коробочка, в которой что-то мерцает ярче звезды.
― Возьмешь ли ты меня в качестве своего делового партнера и настоящего, реального жениха? Переедешь ли ты в мой дом и останешься ли там навсегда? Позволишь ли ты мне любить тебя, Тео? Сейчас и навечно?
― Да, да, да, ― всхлипываю я.
Он встает и надевает кольцо мне на палец. Оно ярко сияет в полумраке, словно все наши надежды на будущее сконцентрировались в одной сверкающей точке на моем пальце.
Салливан заключает меня в свои объятия. Он крепко прижимает меня к себе, касаясь губами моего уха.
― Любовь — единственное, что имеет значение, Тео. Единственное, на что можно рассчитывать. Трагедии приходят к каждому из нас, боль и несправедливость. Избегать
