Чем дольше она ищет, тем больше размышляет. Она вспоминает все, что говорили ей о Джеке, о том, какой он ранимый, и о том, что в раннем детстве он пережил какую-то травму. Было ли это связано с Александром? Жестоким старшим братом? Или с Александром случилось что-то такое, что повлияло и на Джека? Он его защищает?
Она обыскивает ящики комода и содержимое платяного шкафа в довольно безличной спальне Ребекки, но и это ничего не дает. Затем вдруг замирает, ей мерещится какой-то шум в гостиной, но там оказывается тихо и пусто, когда она выходит проверить.
Она вспоминает, как Джек сгибался под ударами Бенджамина, как кричала Метте. Проверяет телефон, хотя отлично знает, что никто не звонил и не посылал ей сообщений за это время. Ни одного пропущенного звонка, ни одного сообщения от тех, до кого они пытались дозвониться сегодня, и ничего из службы опеки.
Большинство вещей из комнаты Джека вывезли на экспертизу. Осталось только несколько книг на книжной полке да пара плакатов на стенах. Комната выглядит выхолощенной с голой кроватной рамой и несвежими занавесками на окне.
Она берет кое-какие книги с полки. Потом снимает со стены и скручивает плакат. Дверь гардеробной, в которой он прятался тогда, снята с петель и стоит прислоненная к стене.
Вновь оказавшись в гостиной, она некоторое время стоит посреди комнаты и размышляет, не забыла ли поискать еще где-то.
Пол в прихожей начинает тихонько поскрипывать. Там мелькает чей-то силуэт. Она делает шаг вперед и слышит приглушенный рык. Кто-то движется в отсвете распахнутой входной двери.
–Эй,– осторожно окликает она.– Я из полиции.
Тень исчезает в темноте у стены. Пол трещит под чьим-то весом. Кто-то стоит там, в темноте, и смотрит на нее. Она думает, что, может быть, это кто-то из соседей услышал, как она вошла. Хотя ведь она в Мюлинге. Здесь никто не выходит из своих квартир на подозрительный шум. Может быть, тогда это взломщик, который не понял, что в квартире кто-то есть.
Она вытаскивает пистолет.
У стены, чуть подавшись вперед, стоит человек, складывается ощущение, что он готов вот-вот встать на четвереньки.
–Александр?– срывается с ее губ. Наступает полная тишина.
Она собирается с силами, чтобы проделать несколько оставшихся шагов. В темноте слышно тихое рычание. А потом она наступает на что-то, что скользит по полу. Земля уходит из-под ног, она падает, не успев подставить руки. Боль разливается по спине и затылочной части. Слышны торопливые шаги, хлопает входная дверь. Когда она поднимается на ноги и распахивает ее, в Мюлинге вновь тихо и безлюдно.
32.
В отделении, где лежит Джек, царит покой, все звуки здесь приглушены. В коридорах витает какая-то дремота. Может быть, из-за избирательности резервного генератора многие приборы временно не работают, может быть, уже поздно и часы посещений давно закончились. Проходя через комнату отдыха, Санна берет треснутый стакан и наливает себе воды из графина. У нее огуречно-металлический привкус.
В коридоре она оглядывается в поисках двери в палату Джека, около нее должен дежурить полицейский. Экен обещал, что мальчик получит круглосуточную охрану. Она решает, что, возможно, зашла не в то отделение, останавливает проходящую мимо медсестру и предъявляет ей свое удостоверение.
–Я к Джеку Абрахамссону. Не могли бы вы сказать, куда его перевели?
Медсестра указывает на дверь в паре шагов от них.
–Он там. Но он, наверное, отдыхает. Он сейчас много спит.
–Но тут ведь должен быть полицейский пост. Ему полагается круглосуточная охрана.
–Вот как. Я об этом ничего не знаю. Хотите, спрошу на дежурном посту?
Санна мотает головой и набирает номер Экена. Тот отвечает сонным голосом.
–Ты должен был предоставить ему охрану. Почему никто не дежурит у палаты Джека Абрахамссона?– выпаливает она вместо приветствия.
–Санна?
–Я в больнице, и здесь ни единого полицейского.
Экен медленно объясняет ей, что в последние дни у Джека не было никакой охраны. Такое решение принято из-за дефицита ресурсов. По его оценке, Джеку просто-напросто не грозит никакая опасность, они даже не знают, видел ли он вообще что-нибудь. Все, что они от него получили,– изображение животного.
–Да что с тобой такое?– восклицает Санна.– Ты рискуешь жизнью ребенка? Даже не поставив меня в известность? Жизнью того, кто может дать нам новую информацию?
–Так…
–Нет,– обрывает его Санна.– Эйр должна была позвонить тебе, она звонила? У него должна быть охрана прямо сейчас. У него есть брат, который, вероятно, был в лагере. Мы не знаем, были ли он…
–Послушай,– перебивает ее Экен.
–Нет, это ты послушай. Я знаю, что ты хочешь сказать: что у больницы есть своя охрана. Но этого абсолютно недостаточно.
В трубке раздается какой-то шум, слышно только обрывок слов Экена.
–Алло,– она повышает голос,– ты меня слышишь?
Звонок прерывается. Она снова набирает номер, но сразу же слышит автоответчик. Ей ничего не остается, как записать сообщение, сказав, что тут нечего обсуждать и он должен немедленно направить в больницу полицейского, а потом перезвонить ей и подтвердить, что тот уже выехал.
Когда она заходит в палату Джека, тот лежит на кровати. Изголовье немного приподнято, мальчик спит. Его губы и веки трепещут, когда он вдыхает и выдыхает. Она кладет у окна взятые из квартиры книги и крепит постер на стену, комочки клейкой массы, отлепившиеся вместе с плакатом, прочно пристают к обоям.
Он просыпается, едва она придвигает стул к краю кровати.
–Я принесла кое-что из твоей комнаты,– произносит она и усаживается на стул.– Решила, что время пойдет незаметней, если у тебя будет что почитать.
Он сжимает веки и морщится, пытаясь усесться в кровати. Гематома на одной руке расползлась выше локтя и вниз до кисти. Синяки на лице пугающе большие, нос распух, на нем фиксирующий зажим. Джек сдается и откидывается обратно на кровать.
Она аккуратно кладет руку на матрас рядом с его рукой. Сердце замирает при виде сине-лиловой кожи на руке. Она думает о том, что Метте рассказывала ей о Бенджамине. Ревнивый. Ненормальный, думает она. И все же Бенджамин и Метте были хоть какой-то заменой семьи для него, пусть даже из рук вон плохой.
–Это не останется без последствий для Бенджамина…– произносит она.
Джек закрывает глаза, потом снова открывает. Она набирается духу. Колеблется некоторое время. Наконец вытаскивает копию фотографии, сделанной в «Рассвете».
–Я хочу показать тебе кое-что. Если ты не против.
Он смотрит на нее без какой-либо реакции.
–Тебе необязательно мне что-то отвечать. Но если ответишь, я хочу, чтобы ты понимал: ты в безопасности, с тобой ничего не случится. Хорошо?
