Самолет разворачивается над морем и заходит на посадочный курс. Стюард предупреждает о необходимости пристегнуть ремни. Хочется посмотреть в иллюминатор, но я пересиливаю себя. Сейчас сядем, и я все увижу. Самолет садится мягко, практически незаметно. Еще бы, у моего шеф-пилота налет такой, что и Голованов завидует.
Наконец выруливаем на отведенную стоянку, стюард открывает дверь. Спускаемся по трапу. Первым я, за мной Василевский, потом Малиновский и после него Власик. Нас встречают Горбатов и комендант гарнизона Ляодунского полуострова генерал Людников, командовавший до этого тридцать девятой армией.
Садимся в автомобили и едем мимо Дальнего, на окраине которого расположен аэродром, прямо в Порт-Артур. Вдоль дороги привычно замечаю посты охраны, а сопровождают нас мотоциклисты из кремлевского полка. Власик, при всей его вороватости, молодец, идею подхватил на лету, и теперь моторизованный почетный эскорт – непременный атрибут моих поездок.
Наконец впереди он, город русской славы и русского позора. Что же, как недавно написал мне совершенно обалдевший от всего происходящего Черчилль: «Коммунистическая партия – лучшая замена морской мощи». Еще бы, нам все же удалось не только разбить Квантунскую армию, вернуть Южный Сахалин и Курилы, но и высадить десант на Хоккайдо, и теперь во многих городах Японии стоят смешанные советско-американо-английские комендатуры. Нет, с Рузвельтом все же можно иметь дело, только надо внимательно следить за всеми его действиями и не давать себя провести показным дружелюбием. Все же у него свои интересы, а у нас свои.
Подъехали к вокзалу. Делаю знак остановиться, выхожу из машины, оглядываюсь. Перед нами в синеватой дымке открывается панорама Порт-Артура, и я, да и все со мной прибывшие, взволнованно всматриваемся в ее контуры. Рядом стоящий Малиновский тихо, но отчетливо произносит:
– Здравствуй, Порт-Артур.
Я, оглянувшись, спрашиваю, кто возьмет на себя смелость дать пояснения к панораме местности. Самым смелым оказывается полковник Иванов. Сразу видно, «Припять». Начинает он бойко, показывает, где гора Золотая, но отыскать Электрический утес не смог, сбился и смущенно замолчал. Улыбаясь в усы, прошу разъяснить, что именно мы видим, Василевского и Людникова.
Указав на гору слева с маяком на вершине, Василевский уверенно называет ее Перепелиной. Возражений не последовало, а генерал Людников подсказывает, что внизу около этой горы стоит дворец Алексеева. – Дальше за Перепелиной, – продолжает Людников, – старый Порт-Артур. А перед нами гора Золотая, мы ее уже отыскали…
Малиновский вспоминает, что где-то неподалеку от нее должен быть и Электрический утес. Людников подтверждает его догадку, уточнив, что Электрический утес много ниже горы и с этой точки, где мы стоим, увидеть его нельзя. Потом он указал на гору Тигровую, западную бухту, часть Нового города. Постояв еще немного и полюбовавшись видами города, садимся в машину и едем дальше. Интересно, сравнивая с прочитанным у Степанова, все больше убеждаюсь, что город мало изменился. Даже беглого знакомства достаточно, чтобы оценить исключительно выгодное географическое расположение Порт-Артура. И отказываться от него я считаю полной глупостью.
– Горой Перепелиной Порт-Артур четко разделен на две части: Старый город и Новый город. Еще резче город делился по укладу жизни. В Старом городе ютилось только китайское население, тут были лишь три начальные школы. В Новом же городе промышленных предприятий не было, зато действовали два учительских института – мужской и женский, политехнический институт. Все это только для японцев, как и две средние школы и театр, размещавшийся в здании бывшего русского офицерского собрания. Была, правда, и смешанная средняя школа, куда допускали детей богатых китайцев. Словом, обычные колониальные порядки, которые при нашем участии должны будут навсегда исчезнуть, – рассказывает сидящий в моей машине Людников.
Долго едем по улицам, заполненным толпами местных жителей, стоящих по обеим сторонам с красными флажками. Много среди них исхудавших, в ветхой одежде китайцев. Кто-то поднял транспарант: «Война войне!», а еще я успел заметить много плакатов со словами благодарности советскому воину за освобождение от гнета японских поработителей. Часть плакатов написана китайскими иероглифами. Надеюсь, написано то же, что и по-русски. Даже в машине слышно, как китайцы кричат что-то вроде «Шанго!». Оказалось, так они выражают радость и признание за освобождение.
Приезжаем на кладбище. Иду впереди. За мной Василевский и Людников несут венок. Подходим к православному кресту, на котором выбиты слова: «Вечная память доблестнымъ защитникамъ Порт-Артура, жизнь свою положившим за Веру, Царя и Отечество. 1904 год». Снимаю фуражку, пока возлагают венок. Потом произношу небольшую речь:
– Сегодня, впервые после победоносного окончания Великой Отечественной войны, мы можем подвести ее итоги. Три месяца назад Красная Армия водрузила Знамя Победы над Берлином и завершила разгром нацистской Германии. Всего три месяца спустя после победоносного разгрома Германии сложила оружие империалистическая Япония. Вторая мировая война, подготовленная силами международной реакции и развязанная главными нацистскими и фашистскими государствами, была закончена полной победой свободолюбивых народов.
Капитуляцию империалистической Японии предопределил разгром ее ударной группировки – миллионной Квантунской армии. Советские войска, выполняя свой союзнический долг, нанесли последний и решающий удар по силам агрессии, развязавшим Вторую мировую войну.
Что принесла победа на дальневосточном театре военных действий? Были ликвидированы все плацдармы и военные базы, созданные японскими империалистами для нападения на СССР, и обеспечена безопасность наших дальневосточных границ. Нашей стране был возвращен Южный Сахалин, Курильские острова. Мы получили свободный выход в Тихий океан. Мы вернули все, потерянное царским режимом.
Все это добыто ценой больших жертв.
Но эти жертвы были не напрасны. Как не напрасны были жертвы героев обороны Порт-Артура. Они, восполняя своим героизмом отсталость и реакционность царского режима, защищали Родину. Они пали, пытаясь остановить первые шаги японского империализма. И они пали не напрасно. Спустя сорок лет мы, их потомки, отомстили за них. Мы вернулись…
«Приведен в исполнение приговор Рекьявикского трибунала над осужденными главарями нацистской Германии и милитаристской Японии. Приговоренные к смертной казни Геринг, Борман, Риббентроп, Кальтенбруннер, Розенберг, Заукель, Франк, Фрик, Штрайхер, Тодзио, Итагаки, Хирота, Мацуи, Доихара, Кимура, Муто повешены на борту специального тюремного судна «Коронер».
Таким образом, международный суд не только осудил войну как тягчайшее преступление против человечества, но и сурово наказал тех, кто планировал, подготавливал и развязывал войны с целью установления господства над другими странами.
Приговор Трибунала служит грозным предостережением всем милитаристам и зачинщикам военных авантюр».
Сообщение ТАСС. 16 октября 1946 года
Эпилог
Смотрю на потолок. Синевато-белый, как небо в солнечный летний день. Сил уже нет, даже глаза открываются с трудом. Вокруг суетятся доктора. Поздно, мужики, этот организм свое уже отработал. Зато как отработал! Пусть не все успел, пусть вместо старых наделал новых ошибок. Но остается главное – мир, отличный от того, из которого я прибыл. Мир, имеющий надежду на лучшее. Самого хозяина тела, до этого момента управлявшего всем, уже нет. Молчит, похоже, его срок давно закончен. Мое же сознание еще борется, еще поддерживает видимость жизни. Но и мне осталось недолго. Темнота наползает, и последнее, что я успеваю прошептать наклонившемуся ко мне Лаврентию:
