с успехом сделать. Дал я промах.
Он грыз детей, не зная, как не знали
Того и дети.
Тиэст
Сжатые скалами
Моря, внемлите! И куда бы вы
От этих мест ни убежали, боги,
Внемлите! Преисподняя, внемли!
Внемлите, земли! Черная, внемли,
Ночь Тартара беззвездная! Одна
Несчастного ты видишь. Я к тебе
Не обращу молитвы нечестивой.
Не за себя прошу. Что мне осталось?
Для вас самих звучат мои мольбы.
Ты, царь небес, воздушного дворца
Могучий властелин, окутай мир
Покровом туч, ветров войнолюбивых
Собравши рати, яростно греми!
Рази не тем огнем, что поражает
Дома невинных смертных, но рази
Перунами, от ярости которых
Трехглавая обрушилась громада
И исполины, равные горам.
Отмсти за день, покинувший природу,
И солнца свет, украденный у неба,
Наполни молниями. Не колеблясь,
Обоих нас карай, иль одного
Меня рази, и пламенным перуном
Испепели мне грудь. Коль я хочу
Детей предать огню и погребенью,
Я должен быть сожжен. Когда ж ничто
Не трогает небесных и ничья
Стрела не настигает нечестивых,
Пусть вечная пребудет ночь и мраком
Безмерное покроет преступленье.
Я ни на что не жалуюсь, о, Солнце,
Упорное в затмении своем!
Атрей
Теперь себя не грех и похвалить.
Я победил! Какой в злодействе прок,
Когда б страдал ты менее? Теперь
Мне кажется, что дети у меня
Родились вновь, и мне возвращено
Изменой незапятнанное ложе.
Тиэст
Чем дети виноваты?
Атрей
Тем, что были
Они твои.
Тиэст
Отца лишить детей?
Атрей
Ну да, отца, при этом без сомненья
Его детей.
Тиэст
В свидетели зову
Богов, хранителей семейных прав!
Атрей
Как ты сказал? Богов, блюдущих браки?
Тиэст
Кто мстит за преступленье преступленьем.
Атрей
О, знаю я, на что ты ропщешь. Нет,
Не пир кощунственный тебя тревожит,
А то, что я твой план предупредил:
Намерение было у тебя
Такую ж пищу мне преподнести
И, с матерью на сыновей напав,
Зарезать их. Одно помехой было:
Ты их считал своими.
Тиэст
Я в мольбах
Тебя богам отмстителям вручаю!
Атрей
Тебя казнить твоим вверяю детям.
Агамемнон
Действие первое
Тень Тиэста
Тень Тиэста
Я – здесь, покинув сумрак преисподней,
Пучину Тартара, и я не знаю,
Какое место больше ненавижу:
Бегу – Тиэст – от преисподних, сам
Я в бегство обращаю земнородных,
Душа дрожит, от страха стынут члены.
Вот Пелопова дома древний праг.
Здесь царскою венчаются короной
Пелазги, здесь на троне горделивом
Они сидят со скиптрами в руках.
Здесь – курия, там – пиршественный зал…
Назад, назад! Не лучше ль обитать
Среди озер печальных, где трехглавый
Стигийский сторож машет черной гривой,
Где, к быстрому привязан колесу,
Кружится грешник, где напрасен труд
Всегда катить назад бегущий камень,
Где жадный коршун вечно гложет печень.
Где среди волн сожженный жаждой ловит
От жадных уст бегущие струи,
Караемый за трапезу небесных?
Но этот старец что перед грехами
Его семьи? Пересчитаем всех,
Чьи имена Гноссийский судия
Мешает в урне, – я, Тиэст, злодейством
Всех превзойду. Иль брат грешней меня,
Меня, который полон трех детей.
Во мне похороненных? Я пожрал
Свою утробу. Но на этой скверне
Мой жребий не свершился: он велит
Мне посягнуть на большее злодейство:
На нечестивый с дочерью союз.
Словам судьбы я не внимал со страхом,
Но их свершил, и с плотью всех детей
Смесился я. По принуждению Рока
Отяжелела дочери утроба
Плодом, меня, отца, достойным. Вся
Природа опрокинута назад.
Я все перемешал: отца и деда,
И – о, нечестие, – мужа и отца,
Со внуками сынов и с ночью день.
Но позднего таинственного Рока
Свершается возмездье наконец.
И оный Агамемнон, царь царей
И вождь вождей, за чьим победным стягом
Покрыли море тысячи судов,
В десятый год разрушив Илион,
Является – жене подставить горло.
Уж скоро, скоро дом в крови потонет.
Я вижу топоры, мечи и стрелы,
Рассеченную голову царя.
Злодейство близко: казни, убийство, крови —
Готовится трапеза. Час пришел,
Для коего ты, мой Эгист, родился.
Зачем же стыд тягчит твое лицо?
Зачем дрожит неверная десница?
Зачем себя терзаешь? Вопрошаешь,
Прилично ли тебе такое дело?
О, вспомни мать, и ты решишь: прилично.
Но почему же этой ночи летней,
Как зимние, медлительны часы?
Что на небе задерживает звезды?
Помеха – я! Верни же миру день!
Хор микенянок
О жребий обманчивый царств и царей!
Кто слишком высоко поставлен судьбой,
Всегда над бездной неверной висит.
Неизвестен скиптру мирный покой,
И он ни в одном не уверен дне.
Изнуряют заботы одна за другой.
И новые бури волнуют дух.
Не так у Ливийских песчаных брегов
Разъяряется море и катит валы,
Не так закипают с глубокого дна
Эвксинские волны, в соседстве снегов
И холодной звезды,
И где, не касаясь лазуревых вод,
Колесницу лучистую катит Боот, —
Как яростно жребий неверный царей
Вращает судьба!
Желанно и страшно быть страхом для всех!
И ночь благодатная им не дает
Убежищ надежных. Смиритель забот,
Их грудь не ласкает целительный сон.
Какие дворцы не повержены в прах
Обоюдным злодейством? В каких не гремят
Нечестивые брани? И правда, и стыд,
И брачная верность бегут из дворцов.
Приходит Беллона с кровавой рукой
И Эринния, жгущая гордых сердца,
Всегдашняя спутница пышных домов,
Которые каждый случайный час
Повергает в прах.
Пусть оружье молчит, пусть козни спят;
Кто слишком высоко судьбой вознесен,
Оседает под бременем тяжким своим.
Паруса, что южные ветры несут,
Боятся чрезмерно попутных ветров,
И башню, взносящую в тучах главу,
Поражает дождливый, неистовый Австр.
В лесах, простирающих мглистую тень,
Ломает гроза вековые сучки.
Высокие холмы молния бьет,
Болезнь поражает большие тела,
И если свободно мелкий скот
Резвится в полях, —
Для ран предназначены шеи быков.
Все то, что высоко возносит судьба,
Возносит на гибель. В скромном быту
Долговечнее жизнь, и счастлив тот,
Кто затерян в толпе и спокоен всегда,
Безопасному ветру доверив ладью,
Опасается бурных, открытых морей
И веслом рассекает прибрежную гладь.
Действие второе
Клитеместра. Кормилица
Клитеместра
Зачем, душа, бессильно ищешь лишь
Решений безопасных? Для чего
Колеблешься? Ведь лучший путь закрыт.
Да, правда, раньше чистым соблюдала
Я ложе брачное и мужнин скиптр.
Но все погибло: право, верность, честь
И стыд, что раз потерянный, не может
Вернуться вновь. Так распусти узду
И волю дай наклонностям негодным!
Стезей злодейств должно идти злодейство.
Все козни женщин всколыхни в уме:
На что жена коварная дерзала
В слепой любви, что мачеха свершала
И дева, что за милым из Колхиды
На корабле бежала фессалийском.
Железо, яд! Не бросишь ли Микены
С союзником на тайном корабле?
Что говоришь о бегстве и изгнанье?
Уж это все проделала сестра:
Тебе прилично большее злодейство.
Кормилица
Царица Данаев и Леды племя,
О чем безмолвно, разум потеряв,
Так грезишь? Что вздымается в душе?
Хоть ты молчишь – всю скорбь лицо являет.
Чтоб ни было, повремени. Где разум
Не может исцелить, врачует время.
Клитеместра
Нет, слишком пытка велика, чтоб медлить.
Снедает пламя сердце и мозги.
Меня язвят и скорбь, и страх. В груди
Клокочет ревность, душу тяготит
Ярмо постыдной страсти, необорной.
И средь огней плененного ума
Изнеможденный, правда, и погибший,
Бунтует стыд. Волнуюсь я, как море,
Которое течение и ветер
В две стороны стремят: волна не знает,
Какой из двух она уступит силе.
Из рук моих я выпустила руль:
Куда помчат надежда, гнев и горе,
Я устремлюсь, предав на волю волн
Мою ладью. Когда душа блуждает,
Всего вернее – случаю предаться.
Кормилица
Слепая дерзость – случай взять вождем.
Клитеместра
Кто в крайности, чего бояться может?
Кормилица
Лишь потерпи – и можешь скрыть вину.
Клитеместра
Грехи царей на целый мир сияют.
Кормилица
О прошлом сокрушаясь, новый грех
Ты замышляешь?
Клитеместра
Но всего нелепей —
Умеренность в пороке соблюдать.
Кормилица
Кто громоздит злодейство на злодейство,
Свой множит страх.
Клитеместра
Железо и огонь
Целительны порой.
Кормилица
С крайних средств
Не начинают.
Клитеместра
В бедствиях должны мы
Всегда идти стремительным путем.
Кормилица
Не забывай святое имя брака.
Клитеместра
Мне мужа чтить? Я десять лет вдова.
Кормилица
О детях вспомни, от него рожденных.
Клитеместра
И дочери я помню брачный факел,
Ахилла зятя: так-то верен
Он матери?
Кормилица
Та жертва неподвижная
Освободила флот и взволновала
Окованную вялостью волну.
Клитеместра
И горько мне, и стыдно, Тиндарида,
Небесный отпрыск, дочь я родила
На жертву искупленья
