на свободе.
Забавно, но, ха-ха, не смешно.
На самом деле, это было чертовски удручающе.
Единственная дверь в комнату открылась, и внутрь вошел еще один охранник, а за ним человек, которого он ждал увидеть.
Слезы навернулись на его глаза, когда он начал вставать.
— Линдси…
Охранник, который наблюдал за ним, сердито посмотрел на него.
— Сидеть.
Роб сел, но продолжал улыбаться.
— Я так рад тебя видеть.
Линдси сидела на противоположном конце стола. Он никогда не видел ее еще красивее. Она выглядела как женщина, одетая для вечера в дорогом ресторане, одетая в красивое зеленое платье с подолом, который заканчивался чуть выше колен. И на высоких каблуках. Это было удивительно. Она никогда не носила высокие каблуки. На ней было больше косметики, чем обычно, и волосы были уложены недавно. Они ниспадали густыми блестящими локонами на плечи. Она также недавно сделала маникюр. Его взгляд на мгновение задержался на ее изящных руках. На ее безымянном пальце красовалось дешевое пластиковое кольцо, купленное в автомате по продаже жевательной резинки давным-давно, еще в школьные годы. Он подарил его ей в качестве прикола. Он не мог поверить, что она хранила его все эти годы. Он был так тронут. Его глаза снова затуманились. Она любила его. Теперь он это знал. Как он мог быть таким слепым?
Дверь захлопнулась, и оба охранника остались в комнате, прикрывая ее с обеих сторон.
Линдси улыбнулась.
— Рада тебя видеть, Роб. Как ты?
Он заставил себя улыбнуться.
— У меня все хорошо.
Линдси сложила руки на столе и наклонилась к нему.
— Ты в тюрьме, Роб. Не лги ради меня. Скажи мне правду.
Он вздохнул.
— Я чертовски несчастен.
Роб бросил взгляд на злобного охранника. Самодовольный засранец ухмылялся.
Линдси нахмурилась.
— Я могу что-нибудь сделать?
Он пожал плечами.
— Tы привезлa тe книги от моего дяди?
— Да. Мне пришлось отдать их, когда я пришлa. Они сказали, что передадут их тебе.
Ухмылка охранника стала еще шире.
У Роба было чувство, что он никогда не увидит эти книги. А если и увидит, то некоторые страницы будут вырваны. Они делали это раньше. Гребаные придурки. Один или два охранника были хорошими и почти гуманными, но в основном они были маленькими диктаторами-садистами, которые применяли власть над заключенными только потому, что могли. Он сомневался, что сможет заставить Линдси понять, насколько невыносимой была тюремная жизнь. Или насколько несправедливой она была в его случае. Он никого не убивал. Всего за несколько дней Джули замучила и убила по меньшей мере дюжину человек, но при этом каждую ночь спала в своей постели. Его дядя помогал, как мог, но у него просто не было таких глубоких карманов, как у отца Джули.
— Xорошо. Я с нетерпением буду ждать возможности их прочитать, — oн взглянул на охранника. — Со временем. Спасибо, что принеслa их.
Она снова улыбнулась.
— Всегда пожалуйста, — oна вздохнула. — Hенавижу, что ты здесь. Ты ничего не сделал. Cовсем ничего.
Выражение лица Роба стало суровым.
— Я знаю это. Ты это знаешь. Проблема в том, чтобы убедить присяжных.
— Что говорит адвокат?
— Он говорит, что нет никаких реальных улик, связывающих меня с какими-либо реальными убийствами. Что вполне логично, потому что на самом деле я никого не убивал.
Глаза Линдси вспыхнули, когда она наклонилась вперед.
— Черт возьми, ты — такая же жертва, как и все остальные. Я не могу смириться с тем, что ты здесь, в то время, как эта избалованная маленькая принцесса играет дома. Это полная чушь.
Роб тихо рассмеялся.
— Проповедуйте здесь в хоре, сестра.
— Так что… означает ли отсутствие улик, что ты, вероятно, выйдешь сухим из воды?
Роб покачал головой.
— Aдвокат не думает, что меня осудят за убийство, по крайней мере, первой степени. Но мы подумываем о менее тяжких обвинениях.
— Сколько?
— Он говорит, что, вероятно, будет заключена сделка о признании вины и что я должен согласиться на нее, когда она состоится, что, я думаю, я и сделаю. И он говорит, что, вероятно, срок составит максимум десять лет, с возможностью условно-досрочного освобождения через несколько лет.
Глаза Линдси снова наполнились слезами.
— Черт, — oна вытерла влагу тыльной стороной правой ладони. — Это так несправедливо.
— Ага.
Роб почувствовал себя опустошенным. Он с таким нетерпением ждал визита Линдси. Он ненавидел себя за то, что не мог сказать ничего, что не расстроило бы ее.
Или… подождите.
Может, что-то и было.
Он снова улыбнулся.
— Я люблю тебя, Лин.
Он увидел удивление в ее глазах и был доволен тем, какой счастливой она выглядела. Она улыбнулась.
— В самом деле? Ты это серьезно?
Он кивнул.
— Да. Думаю, так было всегда. Я просто был слишком глуп, чтобы что-то предпринять по этому поводу.
Враждебно настроенный охранник закатил глаза. Роб хотел было отшить его, но, подумав о возможных последствиях, передумал.
Линдси вытерла слезы.
— Я… тоже… люблю тебя. Очень сильно люблю, Роб. Ты просто не представляешь.
— Представляю, Лин. Правда. Поверь мне.
Они разговаривали столько, сколько было позволено. В основном это были светские беседы. О семье и друзьях. О том, о чем она могла бы позаботиться ради него, пока он был в тюрьме. Было еще несколько улыбчивых признаний в любви. Затем, очень скоро, время вышло, и ей пришлось уйти.
Она встала, и охранник, который вошел вместе с ней, проводил ее до двери.
— Я вернусь, как только смогу, Роб. Я тебя люблю. Никогда не забывай об этом.
Его зрение затуманилось от слез.
— Я тоже люблю тебя.
Затем она ушла.
Другой охранник подошел и рывком поставил его на ноги.
— Это было так мило. Не забывай об этом милом личике, когда будешь получать по заднице.
Он рассмеялся и вывел Роба из комнаты. Это был злобный, плотоядный смех прирожденного садиста. Он слышал нечто подобное и раньше.
Но Робу было все равно.
Пока Линдси любит его, все будет хорошо.
* * *
7 сентября
Ему предстояло сразиться с последним демоном, и этот день расплаты наконец настал. Чак сидел за рулем своего "Поршe" 911, 2010-го года выпуска, и смотрел на вход в гриль-бар "У Большого Сэма".
Машина была подарком от его отца. Комплект колес стоимостью в сто тысяч долларов. Это был щедрый жест даже для его отца. Старик считал, что деньги решают все. Тратьте их в достаточном количестве, совершайте достаточно экстравагантных поступков, и в конце концов любая боль, которую вы можете испытывать, пройдет.
Папа был неправ.
Его отец был для него как бог. Было странно осознавать, что даже боги могут
