Я как раз собирался постучать в дверь, когда оттуда донеслись шум возни и крики. Приложив ухо к двери, я прислушался. Похоже, дрались два человека, и мне даже показалось, что я ошибся дверью. Один из мужчин взревел от боли, потом раздался треск, словно оба врезались в стену. Судя по грохоту, схватка происходила между сильными противниками, и я решил не вмешиваться и вызвать подкрепление.
Затем наступила пауза, потом снова послышались приглушенные звуки ударов, и вдруг раздались хлопок и резкий вскрик Я насмотрелся достаточно голливудских фильмов, чтобы понять, стреляли из оружия с глушителем, и знать, какие могли быть последствия. Отойдя от двери, я позвонил по мобильному в участок. Через четыре гудка ответил дежурный. Я назвал адрес, где находился, и вызвал поддержку.
– Мне нужны вооруженные люди и «скорая помощь», – прошептал я в телефон. – Здесь кто-то с оружием, а это квартира человека, которого мы должны допросить по делу об убийстве, хотя в данный момент этот человек не считается подозреваемым.
Отключив телефон, я снова приблизился к двери и прислушался. Изнутри до меня донеслись голоса, один звучал слабо и словно через силу, а второй – властно и твердо. Даже безжалостно. Я понимал, что стоит подождать подкрепления. Весь мой опыт говорил, нет смысла противостоять вооруженным людям в ограниченном пространстве квартиры, будучи безоружным, особенно когда понял, что подозреваемый только недавно в кого-то выстрелил. Инстинкт самосохранения соглашался с доводами разума. Но вместе с тем я не мог оставаться в стороне в то время, как кого-то собираются убить, а по тону разговора было ясно, это должно вот-вот произойти. Иногда хочешь не хочешь, а лезешь в дело. В противном случае ты обречен до конца дней мучиться сознанием, что не спас человека, когда мог это сделать.
Я вытащил из кармана свою визитную карточку и, воспользовавшись способом, которому научил меня один заключенный взломщик, отпер замок.
Айверсон
Я сидел на полу, прислонившись спиной к двери, и не мог унять дрожь. Слева от меня в бессознательном состоянии лежал какой-то бандит. А передо мной стояла женщина, которую я любил, полуобнаженная, ослепительно прекрасная, и держала меня под прицелом длинноствольного браунинга, чей кончик глушителя находился всего в нескольких футах от моего лица. Я после го случившегося был не в состоянии осмыслить эту картину. Мне казалось, рассудок мой не выдержит и вот-вот я окончательно сойду с ума.
– Элейн, – произнес я, стуча зубами. – Что ты делаешь?
Она сочувственно улыбнулась:
– Прости, Макс, но я действительно намерена выстрелить. Если тебе от этого станет легче, это только вопрос бизнеса, ничего больше. Вообще-то ты хороший парень, хотя Джо Риггс и говорит, будто ты убил его жену. Просто ты оказался не в том месте и не в то время. Я не хотела делать это сама – это была его работа. – Она указала на неподвижное тело бандита. – Больше того, это должен был выполнить Джо, но, кажется, ты упорно не хочешь умирать. И теперь заниматься этой грязной работой приходится мне самой. Знаешь, Макс, я еще не убивала, и мне не хочется этого, тем более убивать человека, с которым мне было так хорошо, да еще в своей квартире, но знаешь, говорят, нельзя, чтобы эмоции мешали тебе выполнить работу.
Я все еще ни черта не понимал. Я слышал слова, произносимые ею так спокойно и деловито, видел ее, стоящую передо мной с наведенным на меня оружием, но это словно не задерживалось у меня в голове. Мне казалось, будто я заснул, и когда через мгновение проснусь в ее объятиях, она станет гладить меня по голове и говорить, что все хорошо и мне просто приснился дурной сон, так, как, бывало, в детстве успокаивала меня мама.
– Элейн, – прошептал я, – я люблю тебя.
Я понимаю, что это звучало глупо, но я ее действительно любил.
– Я знаю, милый, – сказала она, держа палец на спусковом крючке. – Я знаю, что ты меня любишь.
Гэллен
Замок тихо щелкнул, и я медленно приоткрыл дверь.
Просунув голову внутрь, я увидел на расстоянии трех футов от себя сидящего на полу в коридоре голого мужчину, все тело которого было покрыто страшными синяками и залито кровью, а на плече зияла пулевая рана. Словом, выглядел он ужасно и весь дрожал. Рядом с ним на животе неподвижно лежал еще один человек в растерзанной одежде. Взгляд обнаженного был устремлен в комнату напротив него, откуда высовывалась изящная женская рука, сжимающая длинный пистолет с глушителем, нацеленным ему в голову. Я не видел эту женщину, но не сомневался, что это Элейн Томс, секретарь компании «Дагмар холдингс», хозяйка квартиры.
Голый почти беззвучно промолвил что-то вроде «Элейн, я люблю тебя», и по лицу его я увидел: он говорит правду. Вот уж кому не повезло! Я вспомнил про свои проблемы с любовью.
Я неслышно сделал шаг, затем другой.
– Я знаю, милый, – сказала Элейн Томс с легким акцентом северного Лондона. – Я знаю, что ты меня любишь.
Я видел, как ее палец замер на курке. Я осторожно сделал еще шаг, судорожно соображая, могу ли я помешать выстрелить. Глаза у голого мужчины округлились от ужаса, губы безмолвно шевельнулись. Он понимал, что сейчас будет убит!
– Полиция! – внезапно закричал я. – Бросьте оружие и выходите с поднятыми руками! Вы окружены! Повторяю, вы окружены! – Я нарочно орал так бешено и властно, надеясь, что Элейн Томс не узнает моего голоса.
И казалось, она его не узнала.
– Назад! – воскликнула она, не выходя из-за стены и по-прежнему крепко стискивая рукоятку. – Назад, или я его застрелю! Не думайте, что я шучу! Если вы сию минуту не уйдете из квартиры, я убью его! Вы поняли? И вы будете отвечать за это!
Голый человек повернул ко мне залитое кровью лицо и вопросительно уставился на меня, словно спрашивая, где же мое оружие.
– Бросьте оружие, мисс Томс, – приказал я, изо всех сил стараясь скрыть страх. – У вас и без того достаточно проблем, так не добавляйте к ним убийство человека. Если вы сдадите оружие, все кончится мирно. В противном случаете вы рискуете быть убитой.
– Убирайтесь, или я его прикончу! Я не шучу!
– He делайте этого, мисс Томс. Вы окружены. Это не примет вам ничего хорошего.
Казалось, она немного растерялась, но растерянность тут же сменилась злобой. Она медленно повела дулом и направила пистолет мне в лицо.
Нет более беспомощного, отчаянного и жуткого состояния, чем когда ты стоишь, глядя прямо в черное дуло пистолета, который крепко сжимает человек, готовый убить тебя. Эта крайняя беспомощность рождается сознанием, что никакие твои действия и мольбы не отклонят дуло в сторону, не помешают пуле вылететь и врезаться в твое тело, разорвать внутренности и разом оборвать твою жизнь и мечты. Перед тобой проносятся образы близких людей, любимых мест, и ты понимаешь, что больше никогда, никогда не увидишь их. Желудок сводит мучительными спазмами, кажется невозможным сдержать непроизвольный позыв кишечника к опорожнению, ноги слабеют и грозят подломиться, как у новорожденного жеребенка. И – твои глаза! Ты понимаешь, что твои глаза выдают это ощущение полного и окончательного поражения.
