могут в нём успешно продержаться, по этому поводу иллюзий у Турпала не было. Есть ли у них вторая группа? Ждут ли они помощи со стороны, то есть обычной деблокирующей колонны бронетехники, которая уже выдвигается в сторону Биноя? На то, чтобы организовать засаду на путях её возможного подхода у самого Турпала не имелось достаточно сил, а рассчитывать на отдавшего указание «наказать русских собак за наглость» «бригадного генерала», не способного даже укусить ближайший гарнизон, было просто смешно. К тому же, если рискнуть превратить быструю и чёткую операцию по ликвидации небольшой группы русского спецназа во что-то слишком серьёзное, то свалить всё, как это принято, на «залётных, и уже ушедших обратно в горы боевиков» уже не удастся. Подтянув действительно крупные силы, русские перебьют всех крикунов, сожгут село – и только потом будут отчитываться перед своим командованием на самом верху, перед Москвой, перед прогрессивной общественностью и всем цивилизованным миром. Слишком потом. Допустить это было нельзя.
Уже двигаясь быстрыми широкими шагами по пустой улице, почти светлой от лучей поднимающегося за хребтом солнца, Турпал на ходу докручивал ту мысль, что точила его быстро соображающий мозг, пока он думал обо всём другом. Даже если русские пришли за девчонкой, без рабов они не уйдут. Понятно, что если они на такое решатся, и вытащат купившему кого-то в Москве папаше его познавшую радости взрослой жизни дочку, то вернувшись за остальными, как бы быстро это не случилось, тех уже в живых они уже не найдут. Получается, что русские не могут ни уйти, ни остаться.
Мысль это была настолько неожиданной и красивой, что Турпал даже остановился, поражённый её простотой. Анзор остановился тоже, не поняв в чём дело. При всех достоинствах Анзора как опытного и умелого бойца, Турпал считал его не слишком-то сообразительным – но обижать недомолвками не хотел, и попытался, снова уже на ходу в нескольких словах объяснить свою неожиданную догадку. Тот, однако, покачал головой, и несколько секунд жевал губами, пытаясь сформулировать собственную точку зрения.
– Хамид…
Это оказалось единственное слово, которое он сумел с глубокомысленным видом произнести, но и его Турпалу хватило, чтобы, не теряя внешне уверенного вида, погрузиться в задумчивость.
Да, это было возможно. Более того, это могло многое объяснить. Пропавший вместе с двумя затихшими и покорными вроде бы рабами одиночка, давно не интересовавшийся почти ничем, кроме одномоментных удовольствий вроде травки, был чужаком в этом селе – но годами заставлял относиться к себе, как к человеку, ни на что не претендующему и способному безропотно выполнять несложные приказы. Его исчезновение вместе с абхазцем, давно пытавшимся соблазнить кого-нибудь немалыми даже по местным меркам деньгами, а также с одним из русских, было воспринято почти философски – деньги есть деньги, а человек слаб. Сведения об исчезнувших были переданы кому надо, если бы Хамид появился на виду даже через годы, то его заставили бы расплатиться, но произошедшее далее было воспринято даже с некоторым страхом – такого от него никак не ожидали. Несмотря на то, что оставшимся русским в воспитательных целях со смехом рассказали, что обоих бежавших догнали и отрезали им головы, ставшие за несколько последующих дней известными подробности их побега вызвали растерянность почти у всех.
Хамид, как получалось, не только отпустил их и ушёл вместе с ними, но ещё и активно помогал беглецам еще как минимум сутки – остановив и захватив для них машину, водителя которой он убил, то ли не желая делиться деньгами, то ли просто по необходимости. Более того, при встрече с патрулём исламского батальона «Чабворз» он отстреливался и сумел помочь русскому и абхазцу уйти. Пусть не попал ни в кого, но факт есть факт. Это было очень странно, более того, для денег, сколько бы ему их не обещали, это было слишком. Первой логичной мыслью было то, что у Хамида возникла с кем-то кровная месть, и именно это заставляет его поступать так, как он никогда бы не поступил в своём обычном, отупевшем и равнодушном состоянии. Тщательный сбор информации ни к чему не привёл. В самом селе и в его окрестностях ни сам Хамид, ни Хамиду никто ничего не был должен – да и не случалось в последние дни ничего особо выдающегося, способного так серьёзно на него повлиять. Но теперь… Если вдобавок ко всему русских в село привёл именно Хамид, то так ли он туп и прост, как привыкли думать они все, в том числе и сам Турпал? То, что ему поверил русский спецназ, сунувшийся в село, даже не озаботившись оставить до рассвета пару-тройку лишних часов характеризовало его, в таком случае, очень серьёзно. Хамид – как русский агент? Глупость, если вспоминать саму его тупую рожу – и вполне возможный вариант, если принимать во внимание только факты. Всё это было очень странно и очень непросто, но цепочка получалась, вроде бы, вполне логичная…
Отучившийся четыре года в самом Грозном, Турпал считал себя обладателем достаточно богатого воображения, чтобы принять даже самые странные факты – если они были логичными и не противоречили его основанному на своём и чужом опыте мировоззрению. Хамид – чужак, из тейпа, который в этой местности не имел ни силы, ни положения. Возможно, его на самом деле не устраивал тот статус среди других, который он имел. Возможно, они недооценили, проглядели его способность действовать решительно и активно. Достаточно ли этого, чтобы заставить его привести русских в село? Или дело опять-таки не в этом? Турпал имел представление о том, как может выглядеть хорошая легенда хорошего разведчика – но вот в такое, в Хамида на роли затаившегося и выжидающего годы русского шпиона поверить было бы совсем сложно. Такого не стоили ни рабы, ни русская шлюха.
* * *
Уже почти рассвело, и даже со двора, почти закрытого растопыренными в небо ветками гигантского тутовника, было прекрасно видно окружающее. Слышно, впрочем, было тоже хорошо. Рановато снявший свитер и теперь дрожащий от холода Николай понятия не имел, сколько на самом деле прошло времени с того момента, как в селе начались крики и беготня – очень уж большими рывками двигалось восприятие им времени, то в одну, то в другую сторону. Но тише явно не становилось. Несколько последних минут недоучившийся студент провёл на корточках под одним из подоконников того же самого дома, внимательно разглядывая глухой бело-серый забор и ожидая, что вот-вот через него, в стиле татаро-монгольских завоевателей полезут полные энтузиазма местные жители. Чем
