– Да… – единственный ответ, который нахожу, глядя на своего Чарушина.
Вместо того чтобы подняться, он внезапно, вновь удивляя, прикладывается лбом к моему животу и крепко обнимает меня.
– Спасибо.
Наверное, после всех его благодарностей в самые важные моменты нашей жизни уже удивляться не должна. И все равно удивляюсь.
А потом… Артем встает и целует меня на глазах у всей семьи. По факту лишь припечатывается ртом к моему рту, но делает это крепко-крепко.
Чарушины сохраняют тактичное молчание, пока сын не ведет меня к ним. Улыбаются все… Тепло и искренне. На мои глаза наворачиваются слезы.
Неужели эти чудесные люди и правда станут моей семьей? Родителей еще не знаю, а уже люблю их. Как иначе, если они Артема?! В каждом вижу что-то его.
– Мам, пап, круто, что вернулись раньше, – говорит Чарушин вроде как легко и свободно, но голос в некоторых моментах будто вибрирует. Переключая внимание на меня, слегка тянет за руки, чтобы подступила ближе. Едва подаюсь, и вовсе обнимает, словно под крыло берет, и, не отводя от меня взгляда, удивительно просто объявляет: – Пап, мам… Моя Лиза.
– Добро пожаловать в семью, – отвечает его отец столь же легко.
– Добро пожаловать, дочка, – отражает и мама.
И все… Мои слезы выносит наружу. Сорвавшись, прячу лицо у Артема на груди. Он обхватывает руками, со всех сторон загораживает. Хрипловато смеется, прежде чем пояснить:
– Все нормально. Лиза счастлива. Расходимся для передышки.
Судя по звукам, все беспрекословно следуют этой просьбе.
– Я люблю тебя, – шепчет Чарушин, когда шаги стихают.
– Я тебя тоже… Ты себе не представляешь даже, как сильно, Артем… Не представляешь…
– Ты же мне покажешь, м? Останешься? Не уйдешь?
– Ты поэтому предложил жениться? – доходит с опозданием. – Чтобы я не ушла? Я все равно уйду… Стыдно…
– Ну, блин, Лиза… – смеется он. – Я с тебя глаз свести не могу, а ты хочешь, чтобы домой отпустил? Скомкал такой важный момент… Вместо цветов, кольца и салютов – предки, микроволновка и холодильник, а ты все равно сбежишь? Имей же совесть, родная!
Кран моих слез перекрывает. Отстраняясь, легонько шлепаю Чарушина по груди.
– Ты смеешься? – шиплю, возмущаясь. – Чуть до инфаркта меня не довел и смеешься?
– Считаешь, мне инфаркт не грозил, пока ты думала, что ответить? Да я чуть дуба не дал!
Я снова всхлипываю. Прикладывая к дрожащим губам пальцы, смотрю на него, выискивая ответы.
– Ты правда собирался?.. Не спонтанно принял решение? Планировал? С кольцом и цветами?
– И с салютом, – добивает Чарушин с дурашливой важностью.
– С салютом… – с трудом повторяю я. – Он сейчас взрывается в моей груди.
– И в моей, Лиза. И в моей, – снова обнимает и касается лицом. Лоб в лоб. Глаза в глаза. Вдох-выдох. – Сказал же: хочу, чтобы это длилось вечность. Нашу вечность, Дикарка.
Целуемся. Качаемся, будто пьяные. Пьяные, конечно. От любви!
– Давай позовем обратно твоих родителей, – шепчу, когда удается навести в голове хоть какой-то порядок. Почти с ужасом добавляю: – Они же, наверное, голодные с дороги…
Артем улыбается и выдыхает:
– Разогревай, Лиза. Мы быстро.
И действительно, едва я успеваю накрыть на стол, все семейство Чарушиных заходит в кухню. Мне, конечно, мигом неудобно становится. Хозяйничаю тут без разрешения. Но я стараюсь убедить себя, что сегодня мне еще простят.
– С возвращением, – шепчу родителям Артема.
Лучше поздно, чем никогда.
Хорошо, что они тоже так думают. Посмеиваясь, благодарят. Одновременно с девочками занимают свои места за столом. Садимся и мы с Артемом.
– Пап, откроем шампанское? – подает идею Рина.
– Тебе нельзя.
– Ну, па-а-ап-п… Поводов столько!
Артем Владимирович в знакомой мне манере приподнимает бровь и срывает с бутылки фольгу.
– Думали, что сделаем сюрприз вам… – протягивает с какой-то необъяснимо умиротворяющей улыбкой. – А оказалось, что сюрприз ждал нас, – наклоняясь над бокалами, подмигивает жене. – Удивили, конечно, дай Боже…
– Хорошо съездили, – заключает Татьяна Николаевна, задорно подергивает бровями.
Бледная она, конечно. Очень худенькая, нежная и хрупкая. Но вместе с тем пышет энергией и буквально дышит жизнью. Сердце радуется при взгляде на нее. И обнять хочется. Жаль, не смею. Зато девчонки только то и делают.
– А это я готовила, мам… – щебечет младшая. – Попробуй!
– Да не шути… – качает Татьяна Николаевна головой. – Я и так уже растаяла.
– Правда! Не шучу! Лиза, подтверди… – находит меня взглядом Рина. – Скажи, что я теперь все умею, Лиз... Скажи же! Даже борщ!
– Умеет, – киваю я с улыбкой.
– Да Боже ж мой… – всплескивает руками мама. – Сюрприз за сюрпризом. Ну-ка… – нанизывает вилкой подброшенный Риной блинчик.
Кусает, с задумчивым видом жует, глотает, медленно тянется за водой... Мы все напряженно за этим наблюдает. Я вспоминаю слова Артема, что надо было попробовать.
Боже…
– Превосходно! – с изумленным видом выдает свою оценку Татьяна Николаевна.
И мы все одновременно с облегчением выдыхаем. А после, переглянувшись, громко смеемся.
– Так, ну что ж… – собирает на себя внимание Артем Владимирович. Возвышаясь во главе стола, поднимает бокал. Мы тотчас подхватываем свои. – За пополнение нашей семьи! Пусть растет дальше!
Подмигивает на этот раз Артему, а я ничего с собой поделать не могу, заливаюсь жаром. Прикладываю к губам прохладный бокал, едва удается глоток сделать. От него я тут же пьянею. А Артем еще… Наклоняется, притискивает к себе и целует.
– Люблю тебя, – выдает во всеуслышанье.
И я загораюсь.
Смотрю в его глаза. Вижу, как ждет ответа. Смущена до ужаса, но не дать ему его не могу.
– И я тебя люблю.
– Ура! – вопит Рина.
Сидящая рядом с ней Анжелика аж вздрагивает.
– Пьяная, что ли… – шикает задушенно.
И все разражаются хохотом.
– У меня сок, – лукаво улыбаясь, трясет Рина розоватой жидкостью. – Но новости чудесные! Почему бы и не поорать, эх…
– Во дворе ори, пожалуйста, девочка Баскервилей, – не сдается Анж.
– Буду я еще у кого-то разрешения спрашивать, где мне орать!
– Боже, Ринуля, уймись, – одергивает последнюю мама. – И отдай сюда свой сок, проказа ты…
Артем качает головой и заходится хохотом. Я подаюсь в его открытые объятия, прижимаюсь и просто счастливо выдыхаю ему в шею.
