шутку испугались.
То, что те люди встречают именно их, сомнений не было, так, как в салоне самолета, кроме тех, которые сопровождали их из части и пилотов, никого не было. Да и за время полета, те двое ни словом не обмолвились, летели молча, и не отрывая от них своих взглядов. Даже тогда, когда Соколов, поинтересовался у них, по какому вопросу вызывают их в Москву, те сухо ответили,
– Там все узнаете.
Соколов мысленно стал рассуждать,
«Если нас хотели арестовать, могли это сделать еще в Иркутске, но не сделали. Раз за нами отправили самолет, а в том, что это именно так я не сомневаюсь, значит здесь что-то другое и очень важное»
Уваров, увидев ожидавших у трапа людей, полностью сник, «Все, это конец», – подумал он.
Когда самолет с взлетно-посадочной полосы вырулил на стоянку и подали трап, их попросили на выход. Подчиняясь приказам, Соколов и Уваров вышли из самолета. Рассадив их по разным машинам, повезли в город. Сидя в машине прижатый с двух сторон здоровыми верзилами, Соколов не на шутку испугался. Ведь если он с Уваровом ни в чем не виноваты, если их вызвали для выполнения какого-то задания, тогда почему рассадили в разные машины и в город везут раздельно. Это может означать лишь одно, чтобы не сговорились.
Заехав в город, Соколова привезли к какому-то серому зданию с наглухо закрытыми воротами, а также на окнах ставни были прикрыты. Как только машина остановилась, двери открыл дежуривший на улице человек в штатском.
– Выйти из машины, – громко приказал Соколову.
Соколов молча подчиняясь приказу, вышел из нее. Обернувшись назад, не увидел машины, на которой увезли Уварова. Человек в штатском вновь скомандовал,
– Следуй за мной,
– Простите, я не вижу машины, на которой увезли моего приятеля, – попытался спросить у него Соколов.
– Отставить, никаких вопросов и следуй за мной, – грубо ему ответив, открывая дверь, – вперед,– скомандовал тот.
Соколов молча последовал за ним. Когда они шли по коридору и проходили мимо лестницы в подвал, оттуда доносились ужасные, душераздирающие крики и стоны. Он сразу же понял, наверное, там пытают заключенных. Еще немного пройдя по коридору, свернули направо и остановились возле третьей двери от угла. Сопровождавший его приказал ему стоять, а сам вошел внутрь комнаты. Тут же обратно выйдя, приказал Соколову,
– Проходи, садись на стул, – указывая на одиноко стоящий стул напротив стола.
За столом сидел еще один человек в штатском, пристально глядя на него, дымил папиросу. Соколов усевшись, огляделся вокруг и заметил, что комната является допросной, так как стены были запачканы кровью. Пол был еще влажным, видимо его недавно протирали. Не понимая, что происходит, Соколов тоже глядя в упор на того, который сидел за столом, тоже молчал. Сопровождавший и еще один, который приехал вместе из Иркутска, встали у двери. Затишье затянулось слишком долго, оно действовало на Соколова угнетающе, а воздух и стены давили так, что ему дышать стало тяжело. Он решил немного ослабить галстук, и тут сидевший напротив него язвительно спросил,
– Что майор, нервничаем, значит, есть что скрывать?
– А что мне скрывать?
– Не знаю, тебе виднее.
– А вы спросите?
– Придет время, спросим, а ты пока подумай.
В это время в комнату быстро вошел один человек, явно не русский. Тот, который только что ему угрожал, увидев его, резко вскочил с места и доложил,
– Товарищ Верховный Комиссар, майор Соколов, вот его дело, – и подал ему какую-то папку и сам отошел.
Верховный Комиссар, усевшись на его место, стал листать дело Соколова. Потом оценивающе осмотрев его, рукой указал садиться. Затем, не отрывая своего взгляда, спросил у Соколова,
– Ты знаешь, майор, такого человека доктор Карл фон Штаубе?
– Никак нет товарищ Верховный Комиссар, не знаю.
– Может быть, подумаешь, а вдруг вспомнишь?
Соколов сделал вид, будто вспоминает, а на самом деле он сразу же вспомнил доктора Штаубе. Признаться, значит это приговор. Возможно, Герхарда взяли и теперь раскручивают весь клубок, связанный с ним. Нет, буду до конца молчать и не признаваться, подумал он.
– Не могу припомнить товарищ Верховный Комиссар, – твердо ответил Соколов,
– А Зальцбург в Австрии не припоминаешь?
– Так точно, помню.
– После госпиталя, тебя, капитана Нефедова и твоего приятеля Уварова на постой отправляли именно к нему.
Тут Соколову дальше отпираться не было смысла,
– Да, того немца вспомнил, тогда ведь не только нас троих заселяли в немецкие семьи. А что, мы этим самым совершили противозаконные действия. Если так, мы же не по собственной воле к нему заселились, а нас по разнарядке туда отправили.
– Я знаю, – пристально взглянув в его глаза, – а его сына Герхарда Штаубе не припоминаешь?
– Нет у того доктора была дочка, как звали не помню, но сына там не было, это я вам могу точно сказать. Вам могут подтвердить Уваров и Нефедов, вернее Нефедов погиб в Манчжурии и не может подтвердить, а Уваров,
– А врача Ганса из госпиталя, не припоминаешь?
– Да помню, он меня несколько раз оперировал, последний раз в Манчжурии. Да и в Австрии тоже оперировал.
– Почему ты не хочешь вспоминать, как ты его спас под Сталинградом?
– Если я и спас этого немца, но благодаря этому тысячи бойцов остались живы.
– Неужели он в знак благодарности не признался тебе, что симулирует потерю памяти?
– Нет, не признавался. Начальник госпиталя генерал лейтенант Романов в Манчжурии приглашал китайца, чтобы это подтвердить. И китаец ему сказал, что тот действительно потерял свою память. А почему вы о нем у меня спрашиваете, товарищ Верховный Комиссар?
– Этот твой Ганс и есть сын того самого доктора Карла фон Штаубе. У которого ты со своими друзьями, заметь, совершенно случайно остановился.
– Неужели? – Сделав удивленный вид, Соколов, сказал, – Эх, если бы я тогда знал об этом, обязательно рассказал бы бедному старику о нем и обрадовал его.
– А собственно, почему ты радуешься?
– Я не радуюсь товарищ Верховный Комиссар. Просто вы бы видели, как страдает этот бедный старик, думая о том, что его сын погиб под Сталинградом. А его сын оказывается жив, да еще я его нашел.
– У нас вся страна, каждый ее гражданин потерял на этой войне своих близких. А ты Герой Советского Союза, рассуждаешь, как враг. Его сын воевал против нас, значит и его отец наш враг.
– Виноват товарищ Верховный Комиссар, об этом не подумал.
– Ты разведчик, не должен ни при каких обстоятельствах забывать об этом.
– Так точно, извините меня, товарищ Верховный Комиссар. Разрешите спросить, а по какому вопросу мы вам понадобились?
