Книга Ментакль - Юрий Мори

   - Ненавижу грозу, - вдруг сказал Добросил. - С неё всё и началось. Ей, видимо, всё и закончится в этот раз.

  Его, как всегда, не было видно, просто голос из пустоты, сколько ни оглядывайся. Впрочем, я давно перестал искать материальное воплощение. Оно осталось внизу, в колонне, с электродами в обнажённом мозге, капельницами в обрезанных сосудах и с закатившимися навсегда глазами.

  - Ты перестал называть меня слабаком, Станислав.

  - Потому что ты перестал им быть, Кирилл. На кой чёрт ты вернулся?

  - Именно поэтому.

  Внешний мир, жизнь за пределами ментакля как устройства, Добросил не воспринимал, но мои-то мысли и воспоминания никуда не спрятать. Поэтому он знал всё то же, что и я.

  Небо потемнело окончательно, солнце, по-прежнему яркое, стало всего лишь одной из звёзд - самой большой, самой страшной, но и остальные ледяными иголками прокалывали вечный космос отчаянно, словно беззвучно кричали: "Мы есть! Даже если вы видите только свет, мы по крайне мере - были". Теперь стал отчётливо виден и Немезидис. Расстояния для меня не имели здесь ни малейшего значения, но близко, близко...

  Я посмотрел вниз, теперь планета была видна с высоты. Белые спирали и гребёнки облаков проплывали над океанами и сушей, то прятали подробности, то открывали их во всей первобытной красоте. Потом снова вверх, уже прикидывая, откуда и как нанести удар. Задача была нерешаемой: размеры этой медленно вращающейся каменной горы превосходили все ожидания. Три километра в поперечнике? Пять?

  Подобное когда-то рухнуло, уничтожив динозавров, а тут я, маленький и незаметный человечек, который потерялся бы на фоне Немезидиса, думаю, как нанести ему непоправимый вред.

  Ничтожный комок праха против безмозглой мощи.

  - Кирилл, я бы обратил внимание на Атлантику. Хрен знает, почему, но мне это не нравится.

  Совет как совет, слышал я и лучше, но переместил фокус своего внимания с летящего астероида вниз, на океан. Недурно выглядит: целая сеть, стая подводных лодок, полукольцом охватившая Европу с севера на юг, почти до Африки, выстрелила из-под воды крошечными спичками ракет, теперь несущихся вверх.

  Отличная попытка, НАТО! Отличная... но.

  Меня смутило две вещи: время удара - слишком рано, до Немезидиса долетит лишь малая часть, и его направление. Из меня баллистик хуже, чем скульптор, а лепить я умею только горбатого к стенке, но даже и так стало понятно: атака вовсе не против астероида.

  Будто массивные детали огромного паззла, щёлкая замками на стыках, стали на свои места. Я увидел всю картинку целиком, близкое будущее, после которого на месте России останется, похоже, одно только прошлое.

  Ракетный удар наносился не по астероиду. Поэтому и так рано, поэтому и с такими траекториями. Тем временем над Атлантикой по параболам поднялись с территории Америки, с военных баз в Японии, на Филлипинах и Гуаме, массивные туши межконтинентальных ракет. Это же война! Самая настоящая: пока мы тут ломаем голову, как справиться с Немезидисом, перенацелили ракеты на него, дорогие западные партнёры решили заодно - раз уж метеорит летит именно в их направлении и надежд его повернуть нет - сжечь и нас. А если к нам - уничтожить всё.

  За компанию, чтобы в аду веселее было.

  ...и звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои...

  Типа того. Осталось понять, что делать дальше.

  Я мысленно - а как тут ещё, не руками же! - подтянул к себе, сбил в комок, вобрал остальных операторов. Почувствовал, как мы вместе будто раздуваемся в пространстве, занимая всё больше и больше места, вместе с тем не существуя в материальном измерении вовсе. Теперь этот единый организм, гигантский снежный ком из силы и ярости, завертелся в воздухе, чувствуя в себе возможность совершить немыслимое.

  Потянувшись к первой кучке ракет, блестящих на солнце, оставляющих за собой короткий выхлоп двигателей, я начал сбивать их одну за другой. Безыскусно: наверное, надо мной смеялись бы профессиональные ракетчики, изучавшие долгие годы баллистику, собравшие и изучившие тома расчётов и терабайты данных. Просто хлопал сверху невидимой ладонью, топя их в океане, пока вся эта свора не выбралась на берег, не добралась до моей Родины.

  МБР тем временем почти достигли стратосферы, но я уже знал, что с ними делать.

  Во мне не было злости, не было агрессии, ненависти и даже раздражения: теперь я знал, каково это - воевать. Ты делаешь то, что можешь в данном конкретном месте, не больше, но и не меньше. Работаешь с полной отдачей сил, будто сражаешься с бездушной машиной. Эмоциям вообще нет места, чувства ведут к твоей смерти быстрее, чем к чужой.

  - Не успеешь, - буркнул Добросил. - Слишком много.

  - Поборемся.

  И вот тогда я дотянулся и до него, до всей силы мозга, по-прежнему не видя и никак не ощущая даже присутствия, но нашёл где-то и втянул в себя, как пылесос зазевавшиеся пылинки. Только летало нечто, поднятое в воздух ветрами, и - уже нет. Надёжно упаковано в контейнер.

  Пора? Пора! Силы мои, и до того накачанные как звенящая шина воздухом подпиткой людей-пищи, мощью остальных операторов, Добросила, теперь стали безграничны.

  Равны Богу, прости меня, Создатель, за гордыню, ибо грешен я аки все твои творения.

  -...мать твою! - успел сказать Добросил и замолчал. Я так думаю, навсегда.

  Вокруг нас вспыхнуло белое пламя, слепящее, стирающее всё, до чего дотянется. Теперь я чувствовал, что могу просто развернуть все оставшиеся ракеты обратно, и Господь им дальше судья. Но и так делать не стоило - миллиарды ни в чём не повинных жителей условно развитых стран настолько не нагрешили.

  Да и радиация, которая не пощадит всю планету, поскольку не замечает нарисованных на земле границ, не радовала. Как и долгие годы пылевых облаков, холода и тьмы.

  Я собрал все стартовавшие в небо ракеты, словно привязал к каждой из них по незримому поводку и