Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
разгоряченное, потное. Вскинул бинокль, присмотрелся.
Бой затихал. Зенитки молчали. Отдельные пулеметные очереди из вышек добивали остатки батальона охраны. Склад с боеприпасами и самолеты стояли невредимыми. Со стороны разбитого «Кюбельвагена» в сторону траншеи полз тучный офицер СС. Франц узнал Хайнца.
«Ты смотри, Клаус, какой живучий комбат! Что будем с ним делать?» — послал он мысленно вопрос другу. Ответ последовал через несколько секунд. В голове Франца раздался легкий щелчок, будто включился электропроигрыватель, и Клаус сонливым голосом произнес: «Жаль булочника из Швабии, но он не жилец. Кальтенбруннер изувечит в гестапо. Помоги умереть достойно». — «Ты прав, Клаус, как всегда. Другого выхода не вижу. Достойно умереть в бою нужно заслужить. Пусть даже авансом».
Франц включил ларингофон, отдал команду:
— Единичная цель на одиннадцать, дистанция триста пятьдесят — уничтожить.
Задрожал основной танковый пулемет. Раскаленная настильная струя прошлась по брустверу небольшой траншеи, подняв снежный вихрь, а затем, взяв правее, распотрошила эсэсовца.
— Теперь пора… — офицер достал подготовленную ракетницу и отвел затвор.
— Полковник! Полковник Ольбрихт! — вдруг за спиной раздался окрик.
По голосу Франц узнал Шлинке. «Черт! Что еще стряслось? Когда будет покой? Этот русский из Смерша уже опостылел», — Франц обернулся. К «Пантере» стремительно приближался русский контрразведчик.
— Что случилось, Шлинке? — спросил Ольбрихт раздраженно, сойдя с танка.
— Не кричи. Пришла шифровка из Центра. Читай.
Ольбрихт взял протянутый клок бумаги, мгновенно прочел короткую фразу. Вновь впился в текст, не веря содержанию. Заиграли желваки, шрам натянулся, побагровел.
— Я не пойду на это! — бросил Франц в бешенстве, отдавая шифровку. — Отступать поздно. Операцию доводим до конца.
— Тогда пойдем под расстрел, — произнес Шлинке жестко, но взгляд отвел. Он впервые не знал, как поступить. Москва требовала невыполнимое — прекратить немедленно операцию «Бельгийский капкан». Фюрера оставить в покое. — Пойми, Франц, мы обязаны выполнить приказ, — уже мягче и тише добавил смершевец.
— Нет, Иоганн. Мы смертники: и там, и здесь. Я не хочу больше быть разменной пешкой в вашей кремлевской игре. Мы сами делаем историю и доведем свою игру до конца.
Упрямство Ольбрихта начинало злить Шлинке. Он, сжав кулаки, выдавил:
— Я должен выполнить приказ. И мы его выполним!
— Да пошел ты к черту со своим приказом! — огрызнулся Франц.
— Что? — Константин схватился за кобуру, попытался выхватить пистолет.
— Иоганн, остынь! — рыкнул громче Франц и перехватил руку Шлинке, оторвав от кобуры.
Шлинке дернулся, стиснув зубы, но сопротивляться не стал. Радиошифровка напрочь сковала физические и душевные силы.
— Иоганн, — Франц как можно мягче и спокойнее обратился к русскому офицеру, — операцию нельзя остановить на завершающей стадии. Это просто глупо. Я не могу осуждать вашего Сталина, так как не понимаю ход его мыслей и рассуждений. По моему разумению, захват Гитлера — это железный козырь в его руках на Ялтинской конференции. Но почему русский вождь дал отбой именно в день начала конференции, даже с моей развитой интуицией мне не понять. Это исторический феномен. Несмотря на это, мы доставим фюрера в Москву. Нацистская Германия быстрее капитулирует с потерей вождя. Мы явимся победителями. Кто нас осудит? Казни не будет, поверь мне.
Франц обнял Константина за плечи, взглянул в глаза, встряхнул.
— Ну, решайся. Не упускай шанс остаться в исторической памяти на века.
— Делай, как знаешь… — Шлинке повел плечами и вырвался из объятий Ольбрихта, но остался рядом. — Я не буду чинить тебе препятствий, но и помогать не буду. Бери на себя управление операцией. Вся ответственность за невыполнение приказа ляжет на тебя. Единственное, чем могу помочь, так это потребовать подтверждение текста радиограммы, тем самым потянуть время.
— Это все?
— Да, это все…
Константин, опустив голову, побрел в сторону домика управления полетами.
— Подожди, Иоганн, я с тобой. Кстати, Гитлер как себя ведет?
Шлинке остановился, оглянулся, безучастно промолвил:
— Сидит на стуле, сгорбился, что-то бормочет. Боюсь, тронулся умом. Рыскает глазами по сторонам, затем уставится в стену и буравит, будто хочет прожечь.
— Кто охраняет?
— С ним твой Степан и мой громила-сержант с тремя автоматчиками. Ими руководит Клебер.
— Гитлеру надо вколоть лекарства, они в машине, иначе он не дотянет до Москвы.
— Я дам команду. Пошли, взглянешь на своего фюрера. Жалкое зрелище.
Вокруг домика стояли автоматчики. Вход охранял Следопыт. Лицо застывшее, взгляд строгий. В руках гигант держал пулемет MG-42, готовый к бою, снайперская винтовка — за спиной. Рядом стоял капитан Клебер. Михаил торопливо курил и поглядывал по сторонам. Увидев старших офицеров, подходивших к домику, затушил сигарету, выпрямился.
— Гитлер не сдох? — вдруг вырвался скабрезный вопрос из уст Шлинке.
— Сидит трясется, ни живой ни мертвый, — ответил Михаил.
— Открывай, — Шлинке махнул Следопыту.
Атлант потянул легонько за ручку. Завизжали завесы, дверь распахнулась. Офицеры вошли в притемненный небольшой коридор.
— Кто наверху? — спросил Франц, указав на винтовую лестницу, которая вела на остекленную площадку руководителя полетов.
— Снайпер-наблюдатель и пулеметчик. Вам сюда. Гитлер сидит здесь, в комнате, проходите, — Клебер открыл дверь, пропуская начальство.
Ольбрихт и Шлинке не успели ступить на порог, как на их глазах Криволапов, не замечая входящих, неожиданно подскочил к фюреру и на русском языке в гневе выкрикнул:
— Ну что, скотина! Гитлер капут?
И тут же молниеносным взмахом руки с разворота нанес резкий, хлесткий удар слева в челюсть, сопровождаемый звериным рыком:
— На-а-а, гадина!
Удар был настолько сильный, что Гитлер улетел со стулом в угол, страшно грохоча. Одновременно с его падением раздался вой, характерный для гиены, — мерзкий, противный, жуткий.
Франц и Константин застыли на какое-то мгновение, не ожидая такой выходки от русского коллаборациониста.
Фюрер, ерзая ногами и всхлипывая, отползал к стене. Кровь хлестала из носа, из рассеченной губы и заливала шинель. Он не замечал этого, потрясенный действиями сержанта-танкиста. Но уже опершись о стену, он запрокинул голову с редкими слипшимися волосами и оплывшей левой щекой, зажимая нос пальцами, чтобы приостановить течь крови, вдруг жалобно пролепетал:
— Не бейте меня, господа, не бейте…
— Отставить! — крикнул Ольбрихт, придя в себя после легкого замешательства, и бросился вперед. Он обхватил Криволапова сзади и отбросил в сторону.
Танкист упал. Вскочил на ноги, ощетинился. Рванул на себе широкий ворот танковой куртки, что отлетели пуговицы, и взвизгнул:
— Вот вы как, господин полковник? За мою верность и службу… Вот вы как? Меня… танкиста…
Франц не ответил, отмахнулся рукой и подошел ближе к фюреру.
Гитлер прижимался к стене, запрокинув голову, трясся, всхлипывал, но уже не выл. Увидев, что к нему кто-то наклонился, выпучив правый глаз — левый не открывался, оплыл от кровоподтека, — уставился на незнакомца, щурясь. Дрожащей правой рукой он попытался поправить волосы. Левая рука также подрагивала и непроизвольно билась костяшками
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
