я поняла.
– Надо, чтобы тебя выписали, – наставительно добавила блондинка. – Поэтому не пытайся им доказать, что это они – психи, а ты – герой Долины… Как её там? А потом всё наладится постепенно. Ну, правда, всё проходит… И это забудут. И будешь жить дальше!
Олеся не дождалась ответа на свою пламенную речь.
Добавила негромко:
– Я пойду?
– Ага, иди! Спасибо, что зашла… – отсалютовала Рыжая.
***
«И будешь жить дальше…»
Это жизнь?
«Я не могу жить! Меня больше нет…»
За окном серый дождь. Такой стылый и пронизывающий, что даже по эту сторону стекла от него леденела душа.
Дворник, натянув на голову капюшон, мел облетевшие мокрые листья.
Леся вышла из здания и теперь уходила прочь по узкой дорожке, выложенной квадратными плитами. Над головой у неё – радужный зонтик. Самое яркое пятно в бесцветном тусклом мире.
Цветик-семицветик.
«Лети, лети, лепесток…» Исполни заветное желание! Исправь всё, почини!
Беспросветная тоска сдавила горло петлёй.
«Как будто… сломалось что-то… здесь»
Какая глупая жизнь! Всё, что казалось настоящим – ложь, мороки, фальшь… Ничего не было. И ничего уже не будет…
Потому что не бывает чудес. И всё, во что верила, оказалось обычной иллюзией. Игры разума. Так хотелось сказки, что воображение её создало.
Так хотелось жизни…
А теперь? Что осталось от неё?
Настя растопырила пальцы, приложила руку к холодному стеклу. С уличной стороны к окну прильнул такой же пятерней кленовый листочек.
Зачем нужен мир, в котором его больше нет? Вопрос, на который нет ответа. Но есть вопрос ещё страшнее – а зачем нужен мир, в котором его даже не было никогда? Зачем ты вернулась из Зазеркалья, Алиса?
«Надо было вместе с Чашей в пропасть шагнуть! Отчего мне это не пришло в голову? Так ведь… не было никакой Чаши, никакой Бездны… – Настя прижалась лбом к стеклу, смотрела, как дождинки скатываются по поникшим бледным листьям. – Пусть так! И меня бы не было… Остаться навсегда там. Где меня не было, нет, и не будет…»
***
39 В лунном свете
Так дай же мне воздух, и я стану тебе крылом.
Я дам тебе бурю и, может быть, даже грозу.
Твоё время течёт за мной, как расплавленное стекло,
Мои сны о тебе – далеко остались внизу, и
Перед тем, как очнуться, смотри – с твоего корабля
Крысой прыгает страх, почти не касаясь бортов,
И ты видишь, как мимо плывёт голубая Земля
На спинах холодных гладких черных китов.
Наталья О’Шей
Уснуть не получалось ещё долго.
Настя лежала и смотрела в окно. Слёзы стояли комком в горле, но плакать она не могла. Жуткое оцепенение никак не отпускало. Будто кто-то наложил ей гипсовую повязку на душу.
Неужели так теперь будет всегда?
Полная луна с тревогой всматривалась в глубину комнаты, проглядывая сквозь ветви старого клёна. И от её ледяного сияния становилось так холодно и так… Насте хотелось бы назвать это спокойствием. Но тишина внутри напоминала безмятежность кладбища.
Глубокой ночью она проснулась от ощущения, что на неё кто-то смотрит. В палате, естественно, никого быть не могло, и Романова не торопилась открыть глаза, напуганная этим почти детским страхом.
Чудилось, будто из сна её вырвал тихий шёпот, оклик: «Анастэйсия, проснись! Жемчужинка моя…»
Наверное, она действительно сумасшедшая.
Настя, наконец, приоткрыла глаза…
Лунный свет утопил комнату в белом молоке. Всё пространство пронизывали сияющие серебряные лучи, будто струны волшебной арфы. И даже мерещилось, как они заполняют воздух чуть слышными хрустальными переливами мелодии.
Лунная соната…
Холодная мёртвая комната больницы превратилась в дивные чертоги королевы ночи. Огромная круглая луна застыла по ту сторону стекла, поблёскивающего будто бриллиант, и Настя залюбовалась её чарующим ликом.
Проём окна сейчас казался огромным серебряным зеркалом. Бело-голубым манящим порталом в небеса.
Насте сразу вспомнился заброшенный домик в Герсвальде и их смелый шаг в сияющую пустоту, на Дорогу Девяти.
Жаль, что сквозь лунный портал нельзя сбежать из этих стылых безжизненных стен, нельзя сбежать обратно, нельзя сбежать в прошлое. Особенно, в то прошлое, которого и не было никогда…
Серебристый свет становился всё ярче, лился потоком, искрился, как струи водопада. Никогда прежде Рыжая не видела таких поразительных природных явлений.
Что за странный оптический обман? Что за невероятная иллюзия?
Лунное облако соткалось в густое туманное полотно. Казалось, протяни руку, и коснёшься прохладного гладкого шёлка.
А потом за сияющей завесой мелькнула призрачная тень. Тёмный силуэт шагнул в белый проём. Он вынырнул из серебряной пустоты, явился оттуда, где вроде бы находилось окно.
Просто тень в лунном свете…
Высокая статная фигура, кошачья грация.
Никогда в жизни Настя не перепутала бы его с кем-то другим! Сияющее серебро отхлынуло, словно морские волны – из лунной дымки отчётливо проступил призрак Кайла.
– Ты мне снишься, да? – недоверчиво спросила Настя.
Она села на постели, боясь отвести глаза от этой лунной тени. А он ответил такой до боли знакомой, любимой улыбкой.
– Нет. Я за тобой пришёл, Дэини.
– Какой славный сон… – мечтательно улыбнулась Рыжая.
– Это не сон, – качнул он тёмной головой. – Я пришёл за тобой!
– Так не бывает… – она улыбалась, но слёзы так и катились по лицу. – Тебя больше нет, Кайл.
– Как это нет? – усмехнулся он по-доброму. – Вот он я! И я пришёл тебя забрать. Забрать с собой. Навсегда.
– Я умираю? – понимающе откликнулась Романова. – Ты хочешь, чтобы я умерла?
– Нет, – улыбка стала ещё ярче и шире. – Я хочу, чтобы ты жила. Мы вместе. Жили. Долго и счастливо! Как в сказке… Я же тебе обещал, помнишь?
Настя покачала головой и тяжело откинулась обратно на подушку.
– Я не хочу вспоминать, – сказала она, закрывая глаза. – Так не бывает. Тебя нет. И не было. Это всё просто мои мечты. Я тебя придумала. Я всё придумала. Не было тебя, не было нас, не было любви. И даже Долины Ветров не было. И ты не умирал. Ты никогда не умирал на моих руках! Мне это только приснилось…
– Кто это тебе наговорил? – помолчав, спросил Кайл.
Улыбаться он перестал.
– Все… – Настя тяжело вздохнула. – Все они говорят так. Мама, брат, врачи, Леся, даже
