Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
— Ух ты, — удивилась Нильгюн. — Это феска!
— Точно, феска! Вчера вечером туристы были в фесках, когда смотрели танец живота. Я не помню, что делал я. Надо же, выпала у меня из кармана… Как она там оказалась?
— Вам принести сейчас завтрак? — спросил я.
— Да, Реджеп, — ответили они.
Они хотели сразу же вернуться в Стамбул, не попадая в поток машин служащих и минуя пробки. Я спустился на кухню, поставил жариться хлеб, сварил яйца и уже собирался нести им завтрак наверх, как Измаил произнес: «Наверное, ты знаешь, где он. Сидишь все время здесь, но узнаешь обо всем гораздо раньше других, Реджеп!» Я задумался. «Я знаю ровно столько, сколько знаешь ты, Измаил!» Потом сказал, что видел, как он курил. Измаил растерянно смотрел на меня, так, словно его обманывают. А потом с надеждой сказал: «Куда ему идти… Когда-нибудь явится. Каждый день столько всего происходит, столько людей гибнет, это они забывают». Он помолчал немного, а потом спросил: «Об этом забудут, как ты думаешь, братец?» Я налил ему чаю и поставил перед ним: «А ты забудешь, Измаил?»
Я поднялся по лестнице.
— Госпожа, все проснулись, — сказал я. — И ждут вас внизу. Спуститесь вниз и позавтракайте вместе с ними.
— Позови их сюда! — велела она. — Мне нужно им кое-что рассказать. Я не хочу, чтобы они верили в твою ложь.
Не ответив ничего, я спустился вниз. Когда я накрывал на стол, Метин тоже проснулся. Нильгюн с Фаруком шутили, а Метин сидел молча. Когда я вернулся на кухню, Измаил сказал: «Хасан уже две ночи дома не ночевал. Ты не знал об этом?» Он внимательно посмотрел на меня. «Не знал, — ответил я. — И в ту ночь, когда была гроза, его не было?» — «Не было. Крыша протекла, все вокруг смыло. Мы сидели всю ночь, ждали его, но он так и не пришел». «Наверное, когда начался дождь, он зашел куда-нибудь, чтобы переждать», — предположил я. Он внимательно взглянул на меня. «Сюда он не приходил?» «Нет, не приходил, Измаил», — ответил я, а потом задумался и вспомнил незакрытые горелки. Отнес наверх чай, хлеб и яйца. Вспомнил еще:
— Хотите молока, Нильгюн-ханым?
— Не хочу, — сказала она.
Надо было вскипятить молоко и дать ей, не спрашивая. Я спустился на кухню и сказал: «Давай, Измаил, пей чай». Поставил перед ним завтрак, нарезал хлеб. «Ты сказал им, Реджеп, что я здесь?» Я ничего не ответил, он немного смутился и начал есть, робко, будто извиняясь. Я отнес Госпоже наверх поднос.
— Почему они не идут ко мне? — спросила она. — Ты сказал им, что я их зову?
— Сказал, Госпожа… Сейчас они завтракают. А перед тем, как уехать, конечно же зайдут к вам поцеловать руку.
Внезапно она проворно подняла голову с подушки:
— Что ты рассказал им вчера вечером? Немедленно говори, не желаю слушать ложь!
— Я не понимаю, что вы хотите, чтобы я им рассказал!
Она не ответила, а изобразила досаду и злобу на лице. Я поставил ей поднос и спустился вниз.
— Никак не могу найти свою тетрадь, — пожаловался Фарук-бей.
— Где ты ее видел в последний раз?
— В машине. Потом машину взял Метин, но он ее не видел.
— Ты не видел тетрадь? — спросила Нильгюн.
Они вместе посмотрели на Метина, но он не ответил. Сидел с несчастным видом, как побитый. Как побитый мальчишка, которому даже плакать не разрешили. В руке — кусок хлеба. Но он будто не замечал, что это хлеб, долго смотрел в пустоту, как сумасшедший старик, с трудом вспоминающий, кто он такой, а после этого мазал на хлеб масло с вареньем и с надеждой кусал его, чтобы вспомнить: то, что он ел когда-то, и то, что он ест сейчас, — одно и то же. И еще для того, что вспомнить прекрасные давние времена. Иногда он ненадолго оживлялся, чтобы начать все сначала, но потом снова забывал о надежде на победу и о хлебе у себя во рту и сидел, не двигаясь, словно шест проглотил. Я смотрел на него и пытался понять, что могло произойти.
— Метин, мы к тебе обращаемся! — закричала на него Нильгюн.
— Не видел я вашу тетрадь!
Я спустился вниз, Измаил закурил еще одну сигарету. Я сел завтракать оставшимся хлебом. С Измаилом мы ни о чем не разговаривали, а смотрели через открытую дверь на улицу, на землю, где что-то собирали воробьи. На наши беспомощные руки светило солнце. Потом мне показалось, что он заплачет, и я решил что-нибудь спросить. «Когда будет розыгрыш лотереи, Измаил?» — «Вчера вечером был!» Мы услышали долгий рев какого-то мотора — мимо промчался мотоцикл Невзата. «Пошел я уже», — вздохнул Измаил. «Сиди, — сказал я. — Куда ты? Поговорим, когда все уедут». Он сел. Я вернулся в столовую.
Фарук-бей доел завтрак и теперь курил сигарету.
— Хорошо присматривай за Бабушкой, Реджеп! Мы будем тебе иногда звонить. А до конца лета обязательно приедем еще.
— Всегда ждем.
— И, упаси Аллах, если что-нибудь случится, сразу звони. Если что-нибудь нужно будет — тоже… Но ты так и не привык пользоваться телефоном, правда?
— Вы сначала поедете в больницу, да? — спросил я. — Подождите еще немного. Я вам еще чаю налью.
— Хорошо.
Я спустился вниз. Принес им чай. Нильгюн и Фарук опять принялись за свое.
— Я тебе говорил о теории карточной колоды? — спросил Фарук.
— Говорил, — сказала Нильгюн. — И говорил, что твоя голова напоминает тебе орех, а тот, кто расколет ее и заглянет внутрь, увидит червей истории, извивающихся в мозгу. А я ответила тебе, что все это ерунда. Но исторические рассказы кажутся мне забавными.
— Правильно. Все это забавные, пустяковые рассказы.
— Нет, не правильно. — сказала Нильгюн. — Я не напрасно об этом вспомнила.
— Войны, паши, дожди, убийства, изнасилования…
— Все было не напрасно.
— Мошенники, эпидемии чумы, купцы, ссоры — это жизнь…
— Ты тоже знаешь, что у всего есть своя причина.
— Я-то знаю? — удивился Фарук. Потом замолчал, вздохнул: — Это все забавные, глупые рассказы.
— Меня тошнит, — сказала Нильгюн.
— Поехали уже, — сказал Метин.
— Почему бы тебе здесь не остаться, Метин? — спросил Фарук. — Поплаваешь еще в море. Что тебе делать в Стамбуле?
— Мне нужно зарабатывать деньги, которые я не смог заработать потому, что вы — лодыри! — сказал Метин. — Я буду преподавать все лето дома у моих тетушек, за двести пятьдесят лир в час. Ясно вам?
— Ты меня пугаешь! — сказал Фарук.
Я вернулся на кухню. Подумал, как будет полезно молоко для желудка Нильгюн. Измаил вдруг поднялся: «Я ухожу. Хасан побродит, но в конце концов вернется домой. Правда, Реджеп?» «Придет! — ответил я. — Куда ему идти, придет конечно! А ты сядь, Измаил!» Он не сел. «Что они там говорят наверху? — спросил он. — Может, мне подняться и извиниться?» Я растерялся. «Сядь, Измаил, никуда не ходи», — говорил я, как вдруг мы услышали тот самый звук, доносившийся сверху. Бьет по полу. Палка Госпожи. Помнишь? Мгновение мы стояли, задрав головы, и смотрели вверх. Потом Измаил сел. Пачка ударила несколько раз, как будто по голове Измаила, Потом мы услышали тот вялый, слабый, но никогда не унимавшийся старческий голос:
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
