– И тот, кто тронет его мать, будет вызван на дуэль по всем правилам. Магическую дуэль.
Что он несет? Его же могут вслед за Мирой отправить, устроив парное аутодафе! Толпа на секунду опешила.
– Ты, значит, девку попортил, – нехорошо прищурился мужичок, ликующий от наличия ещё одной жертвы. – Ты в нашу обитель грех притащил, ты вызвал проклятие божье, ты виновен! – завопил он, обличающе тыкая пальцем в нашу сторону.
– Я по законам человеческим и божьим живу, а Мир говорил любить. Любить, строить семью, плодиться на радость ему. А ты, падальщик, посмеялся над божьими заветами, – перекричать зароптавшую толпу было сложно, но юноша справился.
– Какая же это семья, коли девка брюхатая до сих пор на свободе гуляет! Не муж ты ей, не лги пред дверями святыми!
– Не муж. А известно ли тебе, чума, отчего до сих пор не муж?
– От того, что трус и свинья! Попортил девку и в кусты! Оба виновны, оба греховны, нет вам прощения за то, что прелюбодействуете на благонравной земле! Обоих на суд! Обоих… – бочка под придурком внезапно закачалась. Одна из внушительных размеров купчих неловко попыталась встать, уцепившись за край «сцены» и пошатнув ее своим немаленьким весом.
Публика удовлетворенно выдохнула и повернула головы к Ясеню. Понятия не имею, как им это удалось из лежаче-сидящего положения, но каждый был явно заинтересован разворачивающейся Санта-Барбарой больше, чем религиозными проповедями.
– От того, что любовь сильнее преград. Сильнее человеческих законов. Сильнее ваших сплетен и предрассудков.
– А чё ж не женишься тогда? – вякнул один из выпивох, подворачивая драный ватник под поясницу и даже не пытаясь встать на скользкую поверхность. Завсегдатаи торговых рядов согласно закивали, делясь друг с другом возмущенным гулом.
Секунда замешательства и…
– Женюсь, – выдохнул он. – Специально в столицу ездил за благородной баронессой, чтобы свидетельницей нового союза была. Коли наших дворян нету, пусть хоть пришлая, но леди будет гарантом законности нашей семьи.
– Пошто раньше не привез? – сварливо донеслось сзади. – Ить девка уж скока тут мается без места за мужем, а ты от венца бегаешь, по столицам швындыляешь.
– Дык он же сам еще малой! И шестнадцать вёсен еще не стукнуло, куда ему под венец?
– Как не стукнуло? А куда ж родичи смотрели? Это что ж теперь? – горожане заволновались, тревожно приподымаясь и падая обратно.
– Полагал, что правильнее будет дождаться законного возраста, когда обвенчают нас по всем правилам. Всё равно чуть-чуть осталось, а вы… Жену мою сжечь захотели, нелюди? Я для чего баронессу привез? Что б вы ей свою бескультурщину показали, графа Амори́ опозорили?
Лёд начал таясь, впитываясь грязной водой в одежды людей. Смущенные и очухавшиеся от едва не сотворенного преступления горожане вставали с площади, неловко переглядываясь в глаза и шепотом обсуждая, сколько же мне заплатили как почетной гостье на свадьбе у обычных мещан.
– Ежели так, то всё поправимо, – задумчиво сказала жена канцелярского писаря при мэрии, что забегала к нам за сладким для мужа. – Женись, отрок, бери на себя право мужа и ответственность за жену! Или же не жить грешнице, не топтать ногами нашу землю.
– Ясень, – я подергала за рукав помощника. – Нам бы поторопиться. В храме-то не знают о таком пике ваших взаимоотношений.
Слуга поменялся в лице и бросился к дверям здания. Ему старались уступить дорогу, вжимаясь в незадачливых соседей и жадно оглядывая нашу одежду. Случайно ли, но синяя расцветка преобладала и в моем платье, и в Ясеневом мундире, ярко выделяя нас на фоне непримечательной народной массы.
Створки скрипнули, едва мы потянули их на себя и сначала мне показалось, что я ослепла. После залитой солнцем площади полумрак притвора на мгновение дезориентировал, поэтому пробежав по инерции несколько шагов вперед, мы оказались лицом к лицу ко множеству свечей, освещавших группку монахинь, державших под локти бессильно повисшую Миру.
Никакого костра не наблюдалось. Зато в наличии был пузатый и заросший по самые брови мужчина, одетый в расшитую белой нитью рясу, махавший мокрым веником на беспомощного ребенка. С-с-святой отец!
В два прыжка оказавшись рядом, я рявкнула на испуганно вспорхнувших монахинь и подхватила девочку на руки, позволяя ей опереться на меня. Кажется, она не слишком понимала, что происходит, но и не теряла сознание, слепо перебирая руками по моей шубке и лихорадочно шепча: «Госпожа!».
– Готовьтесь к венчальной церемонии, немедленно! – двери храма оставались открытыми и туда уже набился любопытный народ, стараясь не упустить ни момента происходящего. Если сейчас не пойти до конца, нас просто не выпустят.
– Братец! – пробасили за спиной у самых любопытных и в двери, расталкивая зевак, ввалился всклоченный и местами побитый Анри. – Никак жениться задумал, родню не позвавши? А кто ж венец над тобой держать будет, а?
Жрец никак не отреагировал на смену парадигмы происходящих событий, лишь вопросительно посмотрел на меня, безошибочно определив самую родовитую особу из присутствующих. Я кивнула и постаралась придать себе как можно более независимый вид. Ну да, венчание у нас. Прямо сейчас, без гостей, без друзей и родни, без предупреждения и иных свадебных обрядов. Мы так и планировали.
– Тады пожалте пару футов на браслеты брачные. Ну и на милость храму тоже не забудьте отсыпать, – начал распоряжаться старец, скрываясь в неприметной комнатке за алтарем.
Все еще напуганные, но знающие свое дело монахини принесли воды для полуобморочной новобрачной, два венца на подушке, парные оловянные браслеты и желтую шаль.
Я цыцкнула на нахалок, бросив целых два фиона за браслеты, и размотала с шеи белый шарф. Никто не смеет оскорблять мою служанку. Понятливые барышни утащили подушку и желтое непотребство, принеся взамен изящные и тонкие серебряные украшения, видно, припасенные как раз на случай богатой свадьбы.
Белая невесомая ткань укутала девочку, прикрыв ее волосы и лицо. Я взяла протянутую мне корону и встала по примеру конюха, которого раздуло от гордости быть свидетелем.
Вышедший жрец продемонстрировал нам новую, чистую и праздничную рясу, увесистый молитвенник и прочий необходимый инвентарь. Таинство венчания началось.
Гул за спиной стих под набирающий силу голос священника. Никого не смущало, что прямая трансляция из храма проходила на многочисленную публику, одни только брачующиеся смотрели на меня квадратными глазами, ища поддержки и уверенности.
Нет уж, детки, сами встряли, сами и женитесь. Ясень, вон, вообще смотрит на меня, будто только сейчас понял, что
