Вручив шкатулку и ключ ближайшему к ней констеблю, Сьюзен вернулась к Эвану.
Дуло его пистолета по-прежнему было нацелено на Форрестера.
— Опусти пистолет. Все кончено. Пусть его заберут полицейские.
— Я… я не могу, — невыразительным голосом отозвался Эван. — Он убил брата.
Сьюзен сочувственно на него взглянула.
— Я знала, — сказала она.
— Знаю. Но как бы ужасно это ни было, содеянного не исправить. Форрестера повесят. — Она умоляюще смотрела на Эвана, но его глаза пылали черным пламенем мести. — Ты нашел доказательства, которые помогут обвинить его в преступлениях. Что еще мы можем сделать?
— Убить его, — без раздумий ответил Эван, крепче сжимая пистолет. — Он убил брата. Я должен отомстить.
— Да, — тихо промолвила Сьюзен в ответ. — И ты отомстишь.
Глава 27
Лишь когда последние полицейские кареты уехали из Борнмута, Сьюзен поняла, что пропала и карета ее родителей. У нее не было карманных часов, но, судя по тому, что на затянутом облаками небосводе все еще проглядывало солнце, вечер еще не наступил. Однако кучер уехал, даже не попрощавшись.
Сьюзен обвела взглядом толпу. Ни Олли Гамильтон, ни его преданный дворецкий не могли отпустить карету раньше времени. Их под конвоем вывели из подвала и сразу пересадили в повозку, а полицейский пообещал, что обоих отправят прямиком в тюрьму, где они будут дожидаться судебного процесса.
Вероятно, Дина Девоншир и Гарриет Грей могли бы стать следующими подозреваемыми. Однако мисс Девоншир что-то не было видно, а мисс Грей с озабоченным видом отправилась вниз по тропе, ведущей к берегу, словно недошитые платья интересовали ее куда больше, чем арест контрабандистов в Мунсид-Мэноре.
Сьюзен властно обхватила теплая рука. Прижавшись щекой к груди Эвана, Сьюзен крепко обняла его, и Эван поцеловал ее в макушку.
— Что ты высматриваешь? — спросил он.
— Тебя, — автоматически ответила она и улыбнулась ему.
Эван крепче прижал ее к себе, а затем взял за руку.
— И все? — спросил Эван, устремив глаза к морю.
— Карету моих родителей, — призналась Сьюзен. — Не могу даже поверить в то, что кучер уехал без меня.
Эван крепко обнял ее.
— Я бы не отпустил тебя отсюда, — заявил он.
— Не отпустил бы? — переспросила. Сьюзен.
— Я люблю тебя, — сказал он. — Не могу представить себе жизни без тебя. Клянусь, что сделаю все возможное, чтобы ты стала самой счастливой женщиной на свете с этого мгновения и до конца наших дней, если только ты согласишься выйти за меня замуж. — Голос Эвана дрогнул, а руки крепче сжали пальцы Сьюзен. — Пожалуйста, — добавил он.
Настало мгновение для скандального поцелуя.
— Я ждала, когда ты это скажешь, — промолвила Сьюзен в те короткие мгновения, пока ее губы не приоткрылись под его губами. Запустив пальцы в шевелюру Эвана, она прижалась к нему. — Я люблю тебя. Ты уже сделал меня самой счастливой женщиной на свете.
Его губы пробежали от ее подбородка до мочки уха.
— Так ты говоришь «да»?
— Именно так.
Эван осыпал Сьюзен поцелуями, и ей было уже наплевать на то, смотрят ли на них окружающие или нет. В это мгновение ее мир существовал только для них двоих.
Именно так все и должно быть.
Эпилог
В конце концов он все-таки поехал на эту дурацкую ассамблею.
Это было одно из условий, поставленных его молодой женой после свадебного завтрака. Также Сьюзен потребовала заказать красивые надгробные памятники леди Бон, полицейскому, Реду и Тимоти. Эван, в свою очередь, поставил условием заказать для каждого из них достойную похоронную церемонию, независимо от того, были ли найдены их тела или нет. Сьюзен с удивлением посмотрела на мужа, потому что считала, что это очевидно, поцеловала его и сказала:
— Разумеется.
Жена… Даже когда это слово просто проносилось у него в голове, Эван испытывал головокружение. Теперь они всегда будут вместе!
Бат, согласилась Сьюзен, — это компромиссный вариант для них обоих. Она оставит Лондон, где у них обоих дела шли не слишком успешно, а он — Борнмут. И едва ли это огорчит его. Эван был готов уехать в самый дальний уголок земного шара, только бы быть рядом с ней.
Именно поэтому он горкой складывал примитивные сандвичи на крохотную тарелочку и с трудом удерживал в руках две кружки с самым отвратительным пуншем, какой он когда-либо пробовал. Рассмеявшись про себя, Эван направился к Сьюзен.
Она с улыбкой приняла из его рук и сандвичи, и пунш и, отпив глоточек безвкусного напитка, даже не выплюнула его на танцпол. Эван и представить себе не мог, как ей удается улыбаться с таким видом, будто это пойло пришлось ей по вкусу.
Эван был чертовски рад, что не застрелил Форрестера. Отправиться в Кентербери за специальной лицензией на брак куда лучше, чем в Ньюгейтскую тюрьму за убийство судьи на глазах множества свидетелей. Эван до сих пор не решил, хочет ли он присутствовать на казни Форрестера, но за новостями в газетах он следил. Не исключено, что его жена со своей компаньонкой пожелают взглянуть на то, как петля будет наброшена и на шею Олли.
Даже сейчас Сьюзен и леди Эмелина были увлечены одной из своих странных бесед, когда Сьюзен почти все время говорила, а леди Эмелина лишь кивала. Но похоже, обеим это очень нравилось.
Сьюзен прошептала что-то на ухо леди Эмелине, и они подняли за него тост бокалами с розоватой водой. Эван ответил на тост, отхлебнув из фляжки, которую предусмотрительно спрятал во внутреннем кармане жилета. Сьюзен изобразила на лице недовольство, но ее партнер по преступлениям рассмеялся и потянулся за бокалом жены, чтобы подлить в него французского бренди. Однако когда он взял бокал в руки, Сьюзен выхватила у него фляжку с бренди и сделала большой глоток. Так стоит ли удивляться тому, что он с ума сходит по этой женщине?
Схватив Сьюзен в объятия, Эван закружил ее. И, не переставая улыбаться, зажал ей рот поцелуем. Она слегка прикусила ему губу, а затем привлекла ближе к себе. Ее поцелуи напоминали Эвану вкус теплого бренди.
