Книга Доверие - Пенелопа Дуглас

Джейк

На улице минус восемь, а я весь потный, мать твою. Заключаю Тирнан, обвившую меня руками и ногами, в объятия и поднимаюсь по крылечным ступенькам. Наши губы слились в поцелуе. Не отрываясь от нее, иду к двери.

– Не упади, – бормочет она.

– Не упаду.

В следующий миг, ударившись голенью о стул на террасе, я пошатываюсь и рычу.

Твою мать.

Мы крепче цепляемся друг за друга, но она все равно тихо смеется.

Ее рубашка застегнута всего на несколько пуговиц, джинсы – по-прежнему нараспашку, как и моя фланель. Мне сейчас чертовски жарко. Добравшись до входа, слегка подбрасываю девушку вверх и заглядываю ей в глаза.

– Пока не чувствуешь себя паршиво из-за всего произошедшего?

Я имею в виду не физически, просто… Не знаю. Я слишком стар. Тирнан слишком юна. Это было ошибкой.

Однако я чертовски уверен, что поступил бы так же, будь у меня хоть малейший шанс. Мне давно не было настолько хорошо.

Она касается моего лица, смотрит с нежностью в глазах и наконец-то отвечает:

– Я рада, что это случилось с тобой.

Не отрываю от нее взгляда.

Когда Тирнан наклоняется и целует мой лоб, щеку, потом рот, я закрываю глаза.

– Ни с кем другим не получилось бы так идеально. Ты был нежен, не спешил и сделал все, чтобы мне было приятно. – Она прислоняется лбом к моему лбу. – Я рада, что это был ты.

Горло сдавливает. Обхватив заднюю поверхность шеи Тирнан, притягиваю ее к себе и целую. Мое чувство вины никуда не исчезло, но… она хотя бы ни о чем не сожалеет, и сейчас я могу лишь испытывать благодарность за это.

Отчасти ее слова немного успокаивают мои нервы. Говнюки вроде Холкомба не позаботились бы о том, чтобы Тирнан получила удовольствие, а ее ровесникам не хватило бы опыта, чтобы знать, как доставить ей удовольствие. Я уж точно этого не знал в восемнадцать лет. По крайней мере, со мной ее первый раз не оказался ужасным.

Но стал ли он особенным?

Завладев ртом девушки, ощущаю ее сладость. Жар у нее между ног просачивается сквозь одежду в мой живот, и тепло разливается по всему телу. Крепче обнимаю ее. Твою мать, я словно под кайфом; мне впервые за целую вечность хочется улыбнуться. Она похожа…

На Флору.

Только в отличие от Флоры с ней почему-то все кажется проще. Словно я не причиню ей боли. Тирнан сильная.

– И все же это не может повториться, – говорю я.

Она кивает, с озорством глядя на меня сверху вниз.

– Ладно.

Однако тон ее слишком уступчивый. Будто Тирнан мне не верит.

– Я не шучу, – заявляю резко. – Ты уедешь в колледж. Даже не думай влюбиться в меня.

– Не влюблюсь.

Она не воспринимает меня всерьез.

– Мы выпустили пар. И, надеюсь, со мной ты получила достойный опыт взросления. Но на этом все. Продолжения не будет.

– Ясно.

Сучка.

Нащупывая дверную ручку, опускаю Тирнан на ноги. Мы оба пытаемся сдержать улыбки. Девчонка знает, что впереди у нее долгие месяцы холодных ночей, на протяжении которых она будет подстрекать меня своим прекрасным телом.

– У тебя еще гольфы есть? – спрашиваю, распахнув дверь.

– Какая тебе разница? – с издевкой отвечает Тирнан.

Хохотнув, я одновременно с ней переступаю порог, но мы замечаем мальчиков, сидящих в гостиной. Они мгновенно поворачиваются к нам. Наш смех затихает. Мы останавливаемся, встретившись с ними взглядами.

Ной осматривает меня с головы до ног, и я вспоминаю, что моя рубашка расстегнута, а ее волосы выглядят так, словно по ним ураган прошелся.

Дерьмо. Улыбка сползает с моего лица.

Калеб расположился в кресле у камина; его глаза сосредоточены на мне и Тирнан, в то время как Ной оглянулся через плечо. Слышится шорох, напоминающий перемешивание колоды карт, однако я не вижу, что у него в руках.

Тирнан оцепеневает, посмотрев на меня.

– Отправляйся в постель, – бормочу ей.

Она кивает, бросает взгляд в сторону моих сыновей и движется к лестнице, укутавшись в рубашку.

Больше не глядя мальчикам в глаза, срываю свою фланель и иду в мастерскую через кухню. Ной с Калебом поднимаются и следуют за мной.

Открыв кран над раковиной, сую голову под струю холодной воды, отчего мои мышцы приятно расслабляются.

Вода каскадом стекает по волосам на шею. Я быстро хлебаю, после чего закрываю кран и беру полотенце с сушильной машины.

Калеб остался на лестнице, прислонившись к стене, а Ной останавливается рядом, наблюдая за мной.

– Я облажался, – говорю, вытирая лицо и шею.

Черт, что Тирнан будет думать об этом через двадцать лет?

– Знаю, что облажался.

Ной не шевелится, стоит непоколебимой стеной, но спустя секунду теряет самообладание. Взмахнув рукой, он все сбрасывает с сушилки.