— Вода сегодня такая невкусная. — Мадам Бланшар поморщилась. — Лучше выпейте ликеру.
Софи оставила их, и на несколько минут в комнате воцарилось затруднительное молчание.
— Я полагаю, выступать буду здесь? — нарушила его Луиза.
— Полагайте так, — ответила мадам Бланшар. Она сидела с каменным лицом, но голос и манеры ее отдавали сердечностью. Возраст лишил ее лицо мимики и отнял силы из чресл, но в душе она если и изменилась, то самую малость.
— Замечательно, — сказала Луиза. — У вас здесь все выглядит прекрасно. Мне очень нравится город.
— Охотно вас понимаю, — отозвалась мадам Бланшар. — Жаль, что вам не довелось видеть старый Новый Орлеан.
— За это время что-нибудь изменилось?
— Еще как изменилось. Новый Орлеан был самым богатым городом в Америке, доложу я вам. Мы выращивали хлопок и сплавляли его баржами по реке. А потом пришел мистер Линкольн со своей войной, а вслед за ним потянулись железные дороги. И теперь мы одни из самых бедных. Нет, театры у нас есть и спектакли там идут, но все это не то, не так, как раньше. По городу бродят какие-то страшные люди. Мне каждый вечер приходится просить Софи закрывать ворота на ночь.
— Все равно мне ваш город кажется очаровательным. Я чувствую себя здесь как дома.
— Понимаю. Вы просто соскучились по дому.
— Наверное, да.
— Вы очень милая девушка.
— Я не девушка, но все равно благодарю вас, мадам Бланшар.
— Поете вы как ангел. Слушая вас, я чувствую, что вы считаете свое сердце опустевшим, но вы ошибаетесь.
— Вот как? — удивилась Луиза тому впечатлению, которое она оказала на престарелую даму.
— Да, милочка. Люди могут лгать, как другим, так и себе, но я слышала ваше пение и уверяю вас — музыка выдает ваши чувства.
В эту секунду в комнату вернулась Софи с подносом, на котором стоял бокал ликера для Луизы. Вместе с ней вошел чернокожий молодой человек в темно-коричневом костюме и белой рубашке со стоячим воротом. В руках он держал коричневый жокейский цилиндр. На вид ему было лет двадцать шесть — двадцать семь, не больше.
— Юди, познакомьтесь, это мисс Д’Алруа, — проговорила мадам Бланшар. — Она будет петь у нас в субботу и воскресенье. Вы захватили с собой ноты, мисс Д’Алруа?
— Конечно, — ответила Луиза, показывая папку. — Боюсь, они изрядно обтрепались, — смущенно закончила она.
Молодой человек протянул руку и, взяв папку, сказал:
— Хорошую музыку ничто не может испортить.
Он направился к фортепьяно, сел на стул перед инструментом, положил папку на колени и принялся листать ноты.
— Вчера я вызывала настройщика, — сообщила хозяйка дома.
— О, спасибо, мадам Бланшар.
Пока Юди рассматривал пьесы, мадам Бланшар обратилась к Луизе:
— Когда Юди было десять лет, его мать пришла ко мне и спросила, не нужен ли мне мальчик убирать в комнатах, прибавив, что он готов работать бесплатно, только за еду и возможность играть на фортепьяно.
— Вы самоучка? — спросила Луиза Юди. Поскольку тот сидел так далеко от них, что даже не слышал их разговора, Луизе пришлось сильно повысить голос.
— Там, где играет вечерами, в этих жутких кабаках, он называет себя самоучкой, — ответила за него мадам Бланшар. — На самом деле его обучали преподаватели. Он получил классическое музыкальное образование. — Слышишь, Юди? — Мадам Бланшар тоже возвысила голос. — Тебе не следует стыдиться классического образования.
Юди, не поворачиваясь к ней, тонко усмехнулся.
— Ну что вы, мадам. Я нисколько его не стыжусь, — ответил он и позвал Луизу: — Мисс Д’Алруа.
— Слушаю вас, — ответила она.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
— У нот «Последней летней розы» вы сделали некоторые пометки. Хотите, я перенесу их в основные ноты?
— Да, пожалуйста, если не трудно.
— Нисколько.
Он продолжал рассматривать ноты.
— Милочка, мне хотелось бы остаться послушать. Вы позволите? — спросила мадам Бланшар.
— Пожалуйста, сделайте одолжение.
— Не волнуйтесь, мешать я вам не стану. Буду сидеть тихонечко на диване, а вы играйте; забудьте, что я здесь.
Выступать Луизе предстояло ранним вечером, когда у мадам Бланшар соберутся близкие друзья и родственники. Подобные обеды давались по всему городу многими. Ожидали и широких, публичных событий. Приближалась значительная дата — столетие со дня покупки Луизианы Соединенными Штатами. Французы отдали свои колониальные владения в Америке буквально за гроши. План городских торжеств включал в себя парад военного флота на Миссисипи, костюмированный исторический бал в зале Французской оперы и, как провозгласили отцы города, «великую папскую мессу» в соборе Святого Людовика.
На фоне подобных празднеств семейная вечеринка в доме мадам Бланшар казалась событием более чем скромным: ликеры, беседы, старые песни для состарившихся гостей; пение Луизы в гостиной, звучание квартета на заднем дворике, среди жасмина и мирта.
Юди оказался замечательным исполнителем, легко игравшим с листа. Разочарование доставило лишь фортепьяно, на вид прекрасный инструмент, но быстро расстраивавшийся. Звук его, мощный, объемный и слегка фальшивый, напоминал сам город. Влажность и жара поразили дерево, как и все в самых потайных уголках мира, который некогда блистал золотом. Панели фортепьяно потрескались, позолота слетела, а яркие цвета, смешавшись, образовали неопределенного оттенка большое пятно.
Луиза и Юди дали друг другу размять ладони, настроить и подчистить звук фортепьяно, выровнять тембр и силу удара. Юди терпеливо задавал вопросы, в большинстве случаях предполагая ответы. Техника его игры, для Луизы очень необычная, поразила ее. Юди ни на долю секунды не останавливался перед исполнением самых трудных пассажей, пальцы его буквально летали по клавишам.
Они музицировали чуть более часа, и когда закончили, Луиза повернулась к мадам Бланшар, которая, как и обещала, в продолжение этого времени не произнесла ни звука.
— Вы одобряете мелодии?
— Ну разумеется, — ответила хозяйка дома. — Очень понравилась последняя песня. Ни разу не слышала ее раньше.
— Итальянская. Впервые я исполнила ее много лет назад, когда только-только начала выступать на сцене. Еще в Англии.
Собрав ноты, Юди передал их Луизе.
— Пожалуйста, — сказал он.
— Разве вам они не понадобятся?
— Нет, спасибо. Я все запомнил. Принесите их с собой, я пробегусь по ним перед выступлением — этого будет достаточно.
Он поклонился, пожелав доброго вечера. Мадам Бланшар поблагодарила его и попросила прислать к ней Софи.
