Казанова знал, что Джентльмен потерял в Калифорнии бдительность. Таким недостатком в характере он страдал еще будучи студентом-отличником медицинского факультета. Был нетерпелив, проявил небрежность и излишнюю театральность во время убийства Ро Тирни и Тома Хатчинсона. Его тогда чуть не поймали. Допрашивали в полиции, он оказался под серьезным подозрением.
Казанова снова мысленно вернулся к Алексу Кроссу, взвешивая его сильные и слабые стороны. Кросс осторожен, он истинный профессионал. Почти всегда думает прежде, чем делать что-либо. Без сомнения, он гораздо умнее всей остальной своры. Легавый-психолог. Нашел все-таки их дом. Подобрался так близко, как никому еще не удавалось.
Джон Сэмпсон гораздо импульсивнее. Он – слабое звено, хотя с первого взгляда этого не скажешь. Физически силен, но сломается первым. А сломать Сэмпсона означает сломать Кросса. Эта парочка – очень близкие друзья, чрезвычайно трогательно относятся друг к другу.
– Мы сделали глупость, расставшись год назад, когда пошли каждый своей дорогой, – сказал Казанова своему единственному на всем белом свете другу. – Если бы не ввязались в соперничество и не вели бы порознь каждый свою игру. Кросс никогда ничего бы о нас не узнал. Он не нашел бы тебя, и теперь нам не пришлось бы убивать девочек и разрушать дом.
– Позволь мне взять на себя нашего общего друга, доктора Кросса, – попросил Рудольф. Он как будто не обратил внимания на слова, только что сказанные Казановой. Рудольф никогда своих чувств явно не выказывал, но, несомненно, тоже был одинок. Ведь он вернулся, не так ли?
– Нет, доктора Кросса нельзя брать на себя в одиночку, – возразил Казанова. – Мы займемся ими обоими и сообща. Работать будем двое на одного, так у нас всегда лучше всего получалось. Сначала Сэмпсон. Потом Алекс Кросс. Я знаю, какая у него будет реакция. Я понимаю ход его мыслей. Я давно за ним наблюдаю. На самом деле я охочусь на Кросса с тех самых пор, как он заявился сюда, на Юг.
Два чудовища в человеческом образе направились в сторону дома.
Глава 108
Я включил в комнате верхний свет и увидел пленницу. Мария Джейн Капальди, словно маленькая испуганная девочка, жалась к стене.
Я знал, кто передо мной. Примерно неделю назад встречался с ее родителями, видел старые, бережно хранимые родителями фотографии.
– Прошу вас, не трогайте меня. Я больше не вынесу, – хриплым шепотом взмолилась Мария.
Обхватив себя руками, она раскачивалась из стороны в сторону. На ней были рваные черные колготки и мятая футболка с надписью «Нирвана». Марии Джейн было всего девятнадцать лет, и она считалась одной из самых одаренных и многообещающих художниц в Роли, штат Северная Каролина.
– Я следователь полиции, – сказал я тихо и так ласково, как только мог. – Теперь никто больше не посмеет тронуть тебя. Мы не позволим.
Мария Джейн застонала, по щекам заструились слезы облегчения. Тело сотрясала неудержимая дрожь.
– Он больше не причинит тебе вреда, Мария Джейн, – продолжал тихо и ласково уговаривать я, но, по правде, давалось это мне с трудом. – Мне нужно отыскать остальных. Я вернусь, обещаю. Оставляю твою дверь открытой. Можешь выйти. Теперь ты в безопасности.
Мне надо помочь остальным. Гарем из коллекционных женщин Казановы обнаружен. И среди этих женщин должна быть Наоми.
Я вломился в следующую комнату. Сердце как бешеное билось у меня в груди. От страха, от возбуждения, от сострадания – от переизбытка всех чувств одновременно.
Высокая блондинка, оказавшаяся в этой комнате, представилась как Мелисса Стэнфилд. Я помнил это имя. Она училась на курсах медсестер. Бесчисленное количество вопросов готово было сорваться у меня с языка, но времени хватало только на один.
Я осторожно тронул ее за плечо. Она вздрогнула и упала мне на грудь.
– Ты не знаешь, где Наоми Кросс? – спросил я.
– Точно не знаю, – ответила Мелисса. – Мне неизвестна вся здешняя планировка. – Она покачала головой и расплакалась. Мне показалось, она даже не поняла, о ком я спрашиваю.
– Теперь ты в безопасности. Кошмар наконец окончен. Мелисса. Позволь мне помочь остальным, – зашептал я.
Оказавшись снова в коридоре, я увидел, что Сэмпсон открывает следующую дверь, и услышал, как он говорит:
– Я следователь полиции. Вы свободны и в безопасности. – Голос его звучал тепло и проникновенно. Этакий Сэмпсон Кроткий.
Женщины, которых мы успели освободить, ошеломленные и растерянные, выбирались из своих тюремных камер. В коридоре они обнимали друг друга. Многие плакали навзрыд, но я чувствовал, какое облегчение, даже радость они испытывали в этот момент. Наконец кто-то пришел им на помощь.
В конце первого коридора начинался второй. Я вошел туда. Там было еще несколько запертых дверей. Где же Наоми? Жива ли она? Сердце колотилось невыносимо.
Я отворил первую дверь справа… и там оказалась она. Липучка. Не было в мире радостнее зрелища для меня.
И тогда из моих глаз тоже полились слезы. Теперь я был неспособен вымолвить ни слова. Казалось, на всю оставшуюся жизнь я запомню эту встречу. Каждое слово, взгляд, вздох.
– Я знала, что ты придешь за мной, Алекс, – сказала Наоми. Она бросилась ко мне в объятия и прижалась всем телом.
– Ласточка моя, солнышко, Наоми, – шептал я, и мне казалось, будто с плеч свалился тяжеленный груз в несколько тысяч фунтов. – Это всего на свете стоит. Ну почти всего.
Я обхватил обеими руками ее милое личико и вгляделся в нее. Она казалась такой маленькой и хрупкой в этой комнате. Но она жива! Я нашел ее наконец!
Я окликнул Сэмпсона:
– Я нашел Наоми! Мы нашли ее, Джон! Сюда! Мы здесь!
Мы с Липучкой стояли в обнимку, как в старые добрые времена. Если я когда-то и сожалел, что заделался полицейским, то только не теперь. В этот момент я понял, что все это время считал ее погибшей. Просто не желал отступаться. Не имел права сдаваться.
– Я знала, что ты придешь, вот так, как сейчас. Мне снилось это по ночам. Я только этим и жила. Каждый день молилась. И вот ты пришел. – На лице Наоми расплылась улыбка, самая прекрасная, какую я когда-либо видел. – Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю. Я так тосковал по тебе, что чуть с ума не сошел. Все тосковали.
Но прошло несколько минут, и я осторожно высвободился из рук Наоми. Я вспомнил о чудовищах и попытался представить, что они сейчас замышляют. Какие гениальные планы строят. Повзрослевшие Леопольд и Лоуб, специалисты по «безупречным преступлениям».
– Ты уверена, что нормально себя чувствуешь? – Я наконец тоже улыбнулся, вернее, попытался.
К Наоми вернулась былая экспансивность.
– Иди, Алекс, выпусти остальных, – затеребила она меня. – Прошу тебя, выпусти всех из этих жутких клеток, в которых он нас держал.
