Книга Рождение победителя - Артем Каменистый

Климат в Межгорье не сказать чтобы тропический, но холодные зимы здесь редкость, а снега можно годами не видеть, если не приглядываться к далеким северным вершинам. Однако нам «повезло»: и морозы получили, и метели – все удовольствия сразу. Разве что серьезные водоемы продолжают сопротивляться – льда на них нет. Сейчас, правда, погода немного наладилась, но все равно холода стоят – днем около нуля, ночью небольшой минус.

Жителям Челябинска по суровости до здешних аборигенов очень далеко. Туземцы могут в лютую стужу под открытым небом ночевать с таким сладостно-оглушительным храпом, что деревья шатает. И плевать им, что сверху снег, сбоку ветер, снизу земля мерзлая, а где-то рядом чудища бродят.

Но это касается не всех. В силу природного любопытства я расспрашивал разведчиков о мелочах, которые они подметили у демов. И хорошо запомнил, что те при каждом удобном случае старались развести костры и толкались вокруг тесным кругом, грея ладони. Поверх доспехов закутывались в плащи, накидывали одеяла, при отсутствии огня могли подолгу сидеть на корточках, обхватив руками колени, – так меньше потери тепла.

Демы живут на юге – они привыкли к жаркой погоде. Им здесь неуютно, вот и не упускают ни единой возможности погреться.

Я человек добрый и в душе закоренелый пацифист. То, чем приходится заниматься в новой жизни, мне не всегда нравится. Но куда деваться, если очень хочется эту самую новую жизнь растянуть, а многие почему-то против. Бегать бесполезно – со своей способностью везде находить неприятности я далеко не уйду, да и от старых грехов не скроюсь: стражи здесь великая редкость и предмет повышенного интереса. Разве что сварить наконец Зеленого, избавившись от такой предательской приметы? Идея любопытная – на досуге надо будет с ним ее обсудить.

Вот интересно: откуда замшелый пацифист может столько знать о снарядах? Те, кто исповедует жизнь, лишенную насилия, подобными вещами не интересуются.

Я, если не вспоминать рискованного детского периода, когда все мальчишки временно превращаются в пироманьяков, тоже ничем подобным не интересовался. Кое-какие кусочки теории запали в голову во время подготовки к заброске. Яйцеголовые всерьез рассматривали сценарий, при котором я попаду в мир, где цивилизация достигла уровня нашего девятнадцатого века. Этого вполне достаточно для создания установки, а с аборигенами за помощь я могу расплатиться некоторыми знаниями. К примеру, конструкциями несложных артиллерийских взрывателей, прицелов, баллистических вычислителей и прочего.

К сожалению, учить меня разбираться в маркировке боеприпасов земных армий они не сочли нужным. И применять их в диверсионной деятельности тоже не натренировали.

Ну и не надо – у меня своя голова имеется и свой опыт.

Был у меня хороший друг – Миша. Хотя почему был? Есть… За стеной, которую преодолеть ох как непросто, но есть. Удачи ему и счастья побольше. Отличный человек. Достойный.

Что-то я отвлекся…

Так вот – жизнь у Миши была несколько сумбурной, но так как душевный стержень в нем неслабый, он всегда находил возможности для не совсем обычной деятельности. Нет, не экспериментировал с алкалоидами индийской конопли, не участвовал в гей-парадах, не рыскал по стихийным рынкам с бейсбольной битой в поисках представителей неславянских народностей. Он человек идейный, причем идей у него много.

Одна из них: СССР велик, а его обломки – политически-аморальный хлам. Советские люди в годы Второй мировой войны совершили подвиг, а гнилое общество современных предателей решило это забыть.

Миша не состоял в гнилом обществе – Миша ничего не забыл.

Каждый год он дожидался тепла, одевался в затасканный камуфляж, взваливал рюкзак на плечи и уезжал в лес. Гнилое общество однажды попыталось его остановить, из-за банальной кабацкой драки закрыв в тюремное учреждение. Но, даже пропустив из-за этого лето, он все равно вырвался осенью, пусть и ненадолго.

В лес он ездил, разумеется, не за грибами или ягодами. В компании таких же идейных ребят и примкнувших к ним несознательных представителей гнилого общества, ищущих путей исправления или просто приключений, он рыскал по местам былых сражений, разыскивая останки павших солдат. Кости собирали в мешки, в конце сезона их обычно хоронили. Не просто так, а как полагается: с оркестрами, попами, залпами в воздух, гробами и речами представителей районных администраций.

Миша, выходя из напичканного скелетами леса, был обычно грязен, угрюм, небрит, нетрезв и злоречив и сильнее, чем когда-либо, ненавидел породившее его общество. Доходило то того, что он поколачивал самых несимпатичных его представителей, из-за чего буйного поисковика нередко принимали менты. Пару раз при нем находили ржавые гранаты, патроны и прочие предметы из разряда «эхо войны», и тогда уже принимали серьезно, вплоть до сырых стен следственного изолятора и вмешательства серьезного отца.