Книга Десерт по имени Аля - Диана Рымарь

Тогда же:

Аля

— Моя будешь!

Как только эти слова вылетают из его рта, Закревский резко меняется. С его лица исчезает всякое дружелюбие, он будто маску зверя надевает, а в глазах его плещется столько безумства, что у меня живот от страха сводит.

Он откидывает наручники в сторону и резко бросается ко мне, с силой вминает свои губы в мои, заполняет всё пространство моего рта языком. Боже, какой же он у него огромный…

Я изо всех сил стараюсь его отпихнуть, но у меня не получается, слишком он сильный, слишком большой.

«Вот же засранец! Отказали тебе, так ты решил поквитаться! Сволочь!»

Во мне просыпается такая злость, что хочется откусить его мерзкий язык.

Я уже почти задыхаюсь от его поцелуя. Когда он наконец от меня отрывается, со всей силы бью его кулаком в лицо. Сама не понимаю, как у меня это выходит. Попадаю ему в скулу, но он даже не дергается, похоже, ему совсем не больно. Лишь ухмыляется. Злобно так, самодовольно. Потом хватает меня за запястья, удерживает их в одной руке и берет меня за волосы. С силой тянет вниз, чтобы я запрокинула голову. Приближает свое лицо ко мне, я морщусь от сильного запаха перечной мяты. Ее слишком много в его дыхании, слопал целую гору леденцов от кашля — не иначе.

— Если ты еще хоть раз посмеешь поднять на меня руку, — цедит он злобным голосом, — я исхлещу твою спину плеткой. И будет очень жаль, потому что у меня на тебя совершенно другие планы!

«Боже! Ты конченый садист!» — ору про себя так, что если бы он мог услышать, наверняка бы оглох.

Я не знаю, зачем я его ударила, на что рассчитывала. Кажется, только взбесила его. Надо быть умнее, терпеливее, ведь я не только за себя в ответе.

Он тем временем продолжает:

— У меня для тебя простые правила: я говорю, ты делаешь. Если не подчиняешься, я тебя наказываю! Мера наказания будет зависеть от степени неподчинения. Нарушишь мои указы во второй раз, я тебя изобью. Я умею это делать так, чтобы ты серьезно не пострадала, но тебе было очень больно… Попробуешь сбежать — я посажу тебя на цепь и относиться буду как к собаке, поняла?

Я судорожно киваю, и только тогда он отпускает мои волосы.

Да, мне всё понятно, понятно до невозможности — передо мной совершеннейший псих! Как-то сразу верю, что он вполне способен на всё, что только что перечислил.

— Но если ты будешь послушной, твоя жизнь будет сносной. Я даже буду тебя кормить и выгуливать…

«В ошейнике?!» — так и хочется мне выкрикнуть, но я приказываю себе молчать.

На всякий случай ему киваю, а он, похоже, только этого и ждет.

— Пойдём! — приказывает коротко.

Про «пойдём» — это он сильно. Мои колени так трусятся, что едва ли смогу сделать шаг, честно пытаюсь встать, но не очень-то у меня выходит.

Закревскому моя беспомощность как будто даже нравится. Он тут же тянется ко мне, берет на руки, зарывается своей звериной мордой мне в шею и, о боже, тихо порыкивает, будто и правда зверь. Мне всерьез кажется, что может укусить. Очень хочется его отпихнуть или хотя бы отодвинуться, но я не делаю этого, терплю из последних сил, позволяю ему эту звериную ласку.

Когда он наконец поднимает голову, взгляд его делается каким-то чересчур пьяным, а голос хриплым:

— Ты боишься меня? Не трясись слишком сильно… Это меня очень возбуждает!‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍