— Понимаем! Уже обсудили! Едва изловили гадюку! Но Нечестивые, все кто есть, включая двух женщин, значит…
— Хотите публичной казни?
— Нет, господин архканцлер. Просто отдайте их нам! Поверьте, мы не кровожадны, но…
У меня вдруг здорово заломило виски, в глазах защипало. Каким именно пыткам будут подвергать Нечестивых, прежде чем умертвят, знать не желаю. С точки зрения гуманизма — их следует просто повесить, но Алые мне этого не простят. У них свои законы и традиции, и в данном случае я обязан им подчиниться.
— Забирайте, лейтенант, всех, кроме одного — а кого, решите сами. Мне нужен он будет для допросов и как возможный свидетель сговора Адоры и Рендора против Санкструма… Родичам погибших я выплачу по сотне золотом… Составьте списки… Забирайте Нечестивых, и чтобы больше я о них не слышал. И воплей от пыток чтобы не слышал. Завтра я хочу побеседовать с Хватом. Как он, кстати?
Лейтенант приподнял шлем, отдулся и вытер взмокший лоб.
— Все хорошо… Спасибо вам, господин архканцлер, ребята этого не забудут! И за деньги семьям спасибо! Хват? Скверно. Трясет его, вроде как лихорадку подхватил. Лицо бледное, в глазах туман. Мы при нем неотлучно сидим, и лекарь наш там. Пытался он напоить отваром эльфа — тот выблевал все. Воду кое-как выпил. Молчит, ни слова не говорит… Вид у него как бы безумный… Но не безумный! Не знаю даже, как пояснить… Вроде как он внутрь себя смотрит… Не ждал он, что его пленят, ей же ей не ждал, задница тощая!
Эльф, убийца с тысячью лиц… Хитрый и верткий. Считал себя неуловимым, возгордился… С радостью принимал заказы на убийства жалких людишек…
Во французской истории восемнадцатого века был такой Картуш. Пройдя выучку у бродячих актеров, стал разбойником, умело меняющим обличья. Его парижская банда, состоящая из боевиков и осведомителей, насчитывала больше тысячи человек. Картуш был реальной ночной властью, он был неуловим, окружив себя десятками двойников. Он даже обнес королевский дворец однажды. Но безнаказанно заниматься грабежами могут лишь короли да политики. За большое вознаграждение Картуша сдал его же подельник. Не выдав никого под пытками, Картуш, поняв на эшафоте, что ни один — ни один! — член его банды не рискнет выручить главаря, слил четырехсот своих подельников. Реальная жизнь порой богаче любой выдумки…
Хват был лишь бледной тенью Картуша. Маньяк, ловко меняющий обличья, вообразивший себя неуловимым, малодушно погрузился в прострацию, оказавшись в плену. Оставалось молиться, чтобы его сердце и разум выдержали, чтобы он не умер от банального страха. Завтра я приведу к нему Великую Мать.
* * *
Храм подавлял своими размерами.
Гробы из черного полированного дерева (фамильные гербы, памятные надписи и голубые ленты прилагаются) стояли у подножия алтаря. Между гробами курильницы, откуда наплывает удушливо-сладкий, воняющий цветущими магнолиями дым — аналог местного ладана. Сам алтарь — прямоугольная глыба грязно-белого мрамора — располагается на плоском и широком возвышении таким образом, что все, кто находится в зале, должны задирать голову и выражать почет и благоговение, даже если сами того не желают.
Выл, потрясал дланями Омеди Бейдар, переходя от гроба к гробу. Все кардиналы, надев низкие квадратные шапочки, повторяли движения Бейдара, выстроившись лицом к зрителям. Прочие клирики — рангом пониже — собрались за алтарем и у стен, особенно много их было у арочного входа, что вел в крипту-подземелье, куда на вечный покой унесут после панихиды гробы.
Сногсшибательно унылое зрелище. Свет ламп с ближайших колонн отражался от блестящего, натертого мумифицирующим бальзамом лица Растара.
Существует три вида негодяев. Показушные святоши, показушные патриоты и показушные праведники. Нынче в храме богато были представлены все три вида.
Огромный зал — центральный неф — заполнен народом. Боковые нефы, отделенные массивными колоннами — тоже набиты людьми, но куда менее знатными. В целом Храм Ашара принял около тысячи человек и несколько знатных хоггов. Меня отсекала от них цепочка Алых. Если обернуться, за плечами гвардейцев увижу в первых рядах и Таленка, и капитана городской стражи Дорри, и когорту послов, и многих знатных царедворцев, и, конечно, Великих, бывших в фаворе. Возлежал на носилках Трастилл Маорай — ярость и злоба давали ему энергию жизни.
У подножия алтаря я был один, как перст, и чувствовал себя неуютно. Чтобы занять мысли, быстро сложил в уме завтрашнюю передовицу, направленную, прежде всего, Сакрану и Армаду. Набросал я ее языком желтушной прессы — понятным и эмоционально близким любому.
«Черный мор в порту не утихает!
Десятки трупов каждый день!
Порт Норатора стал царством кошмара!
Несмотря на принятые меры, черный мор продолжает бушевать в карантинных бараках. Трупы сгружают в отдельное здание и с сегодняшнего дня начнут сжигать прямо на территории порта.
К счастью, благодаря нашему архканцлеру Арану Торнхеллу черный мор не сможет вырваться за пределы порта! Он установил прочные кордоны, за которые не вырвется ни один больной!»
И еще одна заметка — специально для послов.
«Возможно, для морских судов в скором времени приспособят старый порт Норатора. Огромное пространство, на котором можно выстроить целую армию, стоит без дела — куда это годится?»
Нужно приказать Кроттербоуну постоянно жечь костры, пусть дымы стоят над портом. Дрова ему будут подвозить исправно. Блеф не должен раскрыться, весь город должен поверить. Но прежде всего в чуму в порту должны поверить Сакран и Армад.
Блоджетт остановился рядом, тяжело вздохнул; я увидел, что руки его трясутся. Главный сенешаль — распорядитель местных протоколов, и даже при том, что ему помогали другие сенешали, изрядно устал организовывать и указывать. И мне надо его слушать — ибо нарушать местные регламенты знаковых, вроде похорон, церемоний не рекомендуется.
Я кашлянул; главный сенешаль тот час обратил на меня взгляд умных собачьих глаз.
— Г-государь?
Я задал вполголоса вопрос, который давно вертелся на языке — отголосок не вполне оформившегося еще предположения:
— Блоджетт… Всех ли почивших Растаров превращают в мумий? Или для Эквериса сделали исключение?
— Всех, г-государь! Лишь ныне исключение сделано… для останков принцев… Ибо… вы же п-понимаете…
Их собирали по кускам.
— Понимаю. И все они веками успокаивались в крипте под главным храмом Ашара?
— Да, государь!
— Мужчин хоронили в царских одеждах?
— Обычно, по ста… старому обычаю, в гроб кладут в доспехах и с оружием!
Вот оно как…
— Всех императоров, принцев крови?
— Да, и даже д-дальних родичей имперской фамилии! Достойное погребение! И изысканный приют не только лишь для Растаров, но и для всех благодетелей имперского дома!
