Тимериус берет меня за руку и мы покидаем наше укрытие, чтобы присоединиться к толпе взбудораженных людей.
— Что случилось?
— Они напали на старые корпуса, — Салкас встречает нас хмурым и злым взглядом. — Оторванные.
13. Катастрофа
— Они напали на старые корпуса, — Салкас встречает нас хмурым и злым взглядом. — Оторванные.
— Корабли сопровождения вот-вот уничтожат все их лодки, директор, — откликается Асти. — Они не причинили нам урона.
— Они причинили урон лаборатории, дурень! — взрывается Сал. — Повреждений, нанесенных их снарядами, достаточно, чтобы затопить весь комплекс. Или я ошибаюсь?
Он резко поворачивается к одному из сотрудников — бледному, иссушенному годами, отсутствием солнца и еще неизвестно какими факторами, атланту.
— Верно, — помолчав, выносит вердикт тот. — Старый ЛИК давно в аварийном состоянии, и оторванные знали, куда бить. У нас есть не больше часа.
Я молча слушаю их перепалку, еще толком не понимая, каким образом нападение атлантийских мятежников может угрожать нашей безопасности. Крепче вцепляюсь в Тимериуса и фокусируюсь на лице мечущегося туда-сюда директора — лишь бы удержаться от желания снова высматривать Никеля.
— Но старый ЛИК просуществовал сотни лет! — отзывается доктор Тео. — Неужели все так серьезно?
Цисса сосредоточенным жестом поправляет очки. Между его бровей залегла складка.
— Они поразили машинное отделение, отвечающее за откачку воды, и проделали несколько небольших, но решающих пробоин в целостности корпуса. Но основная проблема даже не в воде, а в том толчке и предшествующем ему взрыве… ЛИК находится в аномальной зоне с критически высоким уровнем эфира. Одно неосторожное движение, и все это место, вместе со зданиями и морским дном, взлетит на воздух.
— Значит, убираемся отсюда, — принимает решение Салкас. — Все. Передайте по своим каналам связи, чтобы оставшиеся сотрудники выходили сами. Мы будем ждать двадцать минут и примем на борт всех, кто доберется сюда, а затем покинем ЛИК.
Никто не двигается с места — возможность катаклизма кажется такой нереальной, что даже вышколенным арзисам требуется время, чтобы осознать случившееся.
— Но как же наше оборудование, директор? — спрашивает один из сотрудников и показывает в сторону коридора, ведущего внутрь корпусов. — ТАМ вся наша жизнь… Годы работы…
— СЛУШАЙТЕ МОЙ ПРИКАЗ! — рявкает Салкас. — Брать только то, что находится в доке и прилегающих к нему помещениях! Вглубь не заходить, это слишком опасно. Борк, Магарони — вы со своими людьми соберите то, что успеете. Цисса и остальные члены команды готовят крешейк к отплытию. Так… А где Андо?
Недоуменные интонации в голосе директора заставляют меня выглянуть из-за плеча Тима. Я нервно прочесываю взглядом столпившихся вокруг атлантов с набилианцами и тоже не нахожу Ника. Его нет на палубе. Последние остатки покоя слетают с меня. Вряд ли в такой момент он стал бы отсиживаться в каюте, а это значит…
Мне чудится легкое похлопывание по руке — я оборачиваюсь, чтобы лицом к лицу встретиться с ней. БЕДОЙ. Ее присутствие ощущается также отчетливо, как и присутствие обычного человека из плоти и крови. Ей надоело подсовывать намеки и дурные предчувствия, и она решила явиться мне во всей своей убийственной красе, скаля острые, как бритва, зубы и издавая легкий запах тления.
Символично то, что своей вестницей беда избирает не какого-нибудь, а Даяну. Сопрано набилианки звенит встревоженным колокольчиком, когда она озвучивает мою страшную догадку.
— Къерр отправился в старые корпуса — хотел еще раз проверить одно место. Он оставил мне сообщение рано утром…
— Никель ушел один? — Магарони не верит своим ушам. — Знаешь, куда конкретно?
— Нет, он не сказал.
Руководитель экспедиции удивленно приподнимает брови и замолкает, словно раздумывая. У него есть все причины отложить или отменить отступление из старого ЛИКа, но Салкасу требуется не больше пяти секунд, чтобы принять окончательное решение. Мало!..
— Самонадеянный кретин… — бормочет он себе под нос, а потом обращается уже ко всем. — Готовьтесь к отплытию.
— Стойте! — я вылетаю вперед и хватаюсь за собравшегося уходить атланта. — А как же Ник?! Вы должны помочь ему выбраться!
— И каким же образом? — чуть насмешливо спрашивает Сал, смеривая меня неприязненным взглядом. Похоже, созерцание моей опухшей от слез физиономии не вызывает у него удовольствия.
— Отправьте за ним какого-нибудь… Снарядите группу… — в голову не лезет ничего путного, а смелость разбивается об стену ответного равнодушия, превращаясь в оторопелое отчаяние. Еще даже не договорив, я уже понимаю — Салкас не станет спасать Никеля.
Директор высвобождается из моих рук и отворачивается. Неужели он когда-то казался мне милым и добродушным? Теперь от него разит невыносимым, промораживающим до костей холодом. Его следующие слова — приговор. Сухой, безэмоциональный, не подлежащий смягчению или обжалованию.
— У всех, кто остался внутри, есть двадцать минут, чтобы выбраться из корпусов самостоятельно, а затем мы уплываем. Отсчет пошел. ЗА РАБОТУ!
Никто не осмеливается ему возразить. Палуба быстро пустеет. Арзисы стремглав бросаются в разные стороны — кто-то в рубку, кто-то собирать только-только выгруженные с корабля ящики. В доке тем временем начинается спланированная, слаженная суматоха. Издалека доносится еще один хлопок, и атланты начинают бегать стремительнее. Мимо быстрым шагом проходит Асти, и я с трудом отрываю ставшие пудовыми ноги и догоняю его. Мне кажется, будто вокруг разворачивается муторный, мрачный сон. Обстановка все страшнее и непонятнее, а меня будто отключили от блока питания: конечности слабеют и не слушаются, в голове туман, а вместо сердца черная, затягивающая остатки мыслей и эмоций, пропасть.
— Треор!
— Вы слышали, что сказал директор, Варри. Здесь нельзя задерживаться. Возращайтесь на крешейк и ждите нас там, — командор качает головой. — Тимериус, идем. Ты нужен нам в доке.
Удивительно, но все это время хамелеон был рядом. Пока я все глубже погружалась в пучину липкого ужаса, он стоял подле и держал меня за руки, а я даже не заметила этого — все мысли были только о Нике.
Тимериус сжимает мои ладони и прижимает их к груди, прежде чем броситься вслед за Асти.
— Иди в каюту, Варри! Прошу тебя! — горячо шепчет он. В его глазах мольба вперемешку с паникой: не смотря ни на что, он не желал такого Никелю. — Мы ничем не сможем ему помочь. Он либо выйдет сам, либо… Иди же!
— Да, да… — рассеянно отвечаю я и правда скрываюсь внутри крешейка. Немного стою за дверью, прислушиваясь к беготне снаружи и беспрерывному топоту ног, а потом снова выскальзываю на палубу, чтобы затаиться в том укромном уголке, где мы уже прятались с ним сегодня.
Минута следует за минутой. Они растягиваются, превращаясь в вечность, и в то же время бегут с ужасающей скоростью, просачиваясь сквозь пальцы и ускользая из моей судорожной хватки. Я неотрывно смотрю в сторону арочного прохода, ведущего из дока вглубь подводных корпусов. Из него периодически появляются новые и новые группы атлантов, прибывших из лабораторий. Они поднимаются на корабль, и от гула множества голосов начинает раскалываться голова. Среди них есть старики, мужчины среднего возраста, совсем молодые юноши и даже несколько женщин. Кажется, сотрудники и правда успели выбраться из лабиринта корпусов, превратившихся в западню — все, кроме Ника. Его одного нет и нет. Меня начинает разбирать истерический смех. Это самые страшные двадцать минут в моей жизни.
