Пытаясь успокоиться, Эстия оглядела стойла в поисках Лилин. Наконец, собравшись, она спросила:
– Куда она пошла, капитан?
– Через чёрный ход, Ваше Величество. – Раут расправил плечи, явно приготовившись к гневу королевы-консорта. – Верхом.
– Она что-нибудь говорила о том лесе? За гостиницей?
– Она сказала, что оттуда нам ничего не угрожает. Хотя откуда она знала это… – Голос капитана прервался.
«Она успела всё осмотреть», – подумала Эстия. Пока Эстия спала, ассасин могла уже несколько раз прочесать этот лес.
– Не один вы ошиблись, капитан, я тоже. Она знала, что нам угрожает опасность ещё прежде, чем я что-либо заметила. Она обладает навыками, которые я не могу себе даже вообразить. Следуйте её указаниям настолько, насколько это возможно. У нас есть все основания опасаться засады. На нас нападут амиканцы, переодетые в беллегерцев. Они хотят, чтобы король Бифальт поверил, будто это его люди убили меня.
Нам пора отправляться. Прежде чем они успеют подготовиться к атаке.
Раут хотел было спросить: «Но поче…» – но осёкся и подал знак своим людям. Все тотчас вскочили в сёдла.
– Она говорила то же самое, Ваше Величество, – нахмурился капитан. – Её приказы были очень чёткими. Сам я предпочёл бы оставить Вас с магистром здесь, пока мы не разберёмся с этой засадой.
– Просто выполняйте её приказы, – повторила Эстия. – Мне нужно спешить. Я не могу ждать, пока дорога станет безопасной.
Капитан Раут бросил было быстрый взгляд на королеву, но по выражению её лица понял, что разговор окончен. Он вскочил на свою лошадь. Его стрелки уже готовили винтовки.
Анина негодовала: «Засада? Амиканская? Чушь полнейшая!» Но это не помешало ей помочь королеве Эстии взобраться в седло. Блерн в это время поддерживал магистра Фасиль. Потом усадил саму Анину.
Когда и конюх сел на коня, капитан предупредил:
– Помните приказы. Медленным галопом, пока гостиница не скроется из виду. Затем гоните.
Эстия понимала его неуверенность. Зачем её подданным желать смерти своей королевы? Не затем ли, что её смерть разрушит союз двух королевств? Причин для сомнений было много, но Эстия верила в Лилин. Такие люди, как Постерн, надеялись помочь королю Смегину вернуть свой трон. Такие люди, как магистр Фленс и его спутник…
Эстия изо всех сил желала, чтобы её муж засадил Постерна в самый промозглый подвал, какой был в его замке.
Под защитой пяти солдат королева-консорт Беллегера и её спутники выехали из конюшни на дорогу между Отверстой Дланью и Малорессой.
* * *
Утро было солнечное. День обещал быть жарким. Когда королева Эстия со своими спутниками покинула окрестности «Постелей, обеда, эля», она снова почувствовала себя уязвимой. Солнечные лучи на её лице, казалось, вот-вот обратятся в пламя.
Но дорога прошла вокруг холма, лошади побежали быстрее, и Эстия уже не вздрагивала при каждом взгляде на открытое небо. Быстрый бег лошади и прохладный ветерок, дувший в лицо, помогли ей успокоиться. Они, конечно, не могли защитить её от врагов, но теперь она мыслила здраво.
У неё было время. Она знала каждый участок дороги между Отверстой Дланью и Малорессой. Она лично утверждала каждое отклонение от старой колеи, петлявшей среди этих холмов, той самой, по которой принц Джаспид впервые провёл её, тогда ещё принцессу, через Беллегер. Несмотря на свою неопытность по части сражений и покушений на жизнь, королева была уверена, что догадалась о том, где следует ожидать засады. Лучшее для неё место было ещё на треть лиги впереди. У Эстии было время, чтобы собраться.
В объяснении Лилин были неточности. В нём были пробелы. И когда мерно скачущий конь и треплющий волосы ветер привели королеву в чувство, она вдруг поняла, в чём они заключались.
Каким-то образом магистр Фасиль, казалось, знала столько же, сколько и служительница Духа. Королева Эстия хотела спросить старуху: почему именно сейчас? Почему именно в этот раз, ведь она так часто останавливалась в «Постелях, обеде, эле»? Но Эстия догадалась сама: потому что Постерна хитростью и угрозами заставили признаться в его соучастии в заговоре отца. Предательство короля Смегина, должно быть, проникло глубже и распространилось шире, чем она могла себе представить. Её слишком сильно потрясла новость о пленении нуури. Она не спрашивала себя, почему отец совершил это дикое преступление.
Ассасин предложила ответ. Король Смегин хотел разорвать союз двух королевств. Он хотел, чтобы её подданные умоляли его вернуться на престол. Разрушительной войны с нуури может оказаться достаточно, чтобы дать ему желаемое. А может и недостаточно. Он принял условия Бифальта, тогда ещё принца, и он знал, с чем столкнётся. Король Бифальт приложит все усилия, чтобы сохранить мир между Амикой и Беллегером.
Но гибель его жены в Беллегере от рук беллегерцев обеспечит королю Смегину полный успех.
Возможно ли это? Тогда пленение нуури только первый ход короля Смегина? Неужели отец Эстии уже давно планировал убить её, чтобы вернуть себе власть над Амикой, как только он повысит своё мастерство владения Казнью Молнии.
Эта мысль привела Эстию в ужас.
Однако, как и многое другое в короле Смегине, она не удивила её. Была в нём подобная хитрость. До заключения союза, пытаясь заставить Беллегер подчиниться ему, он полагался на грубый подход. Но когда решился на мир, то мог и схитрить. В прежние времена Смегин держал Амику в своих руках не одной вопиющей жестокостью, но и умелыми политическими уловками.
Но если поверить в это рассуждение, если поверить в то, что её отец хочет вернуть себе престол, убив её, значит, остается только один вопрос.
Перекрикивая стук железных подков по камням, королева спросила заклинательницу:
– Как?
Старуха как-то догадалась, что имеет в виду Эстия. И, стараясь перекрыть грохот, издаваемый скачущими галопом лошадьми, прокричала в ответ:
– У канцлера в зале имелся союзник, слышавший его признание!
«Конечно, – подумала Эстия. – Союзник. В зале». Под мерный бег лошадей мысль эта обретала всё более чёткую форму. Времени было достаточно. Королева слишком долго ждала заклинательницу. Ждала Элгарта. Она подарила своим врагам остаток дня и ещё половину ночи. У союзника Постерна было время. Более чем достаточно, чтобы отправить сообщение. Или поехать самому. Чтобы организовать засаду.
Покушение на её жизнь было запланировано уже давно. Оно было готово, и заговорщики просто ждали последние месяцы. Или годы. Ждали, когда канцлер расколется…
Нет.
«Боги! – вдруг подумала Эстия. – О, Бригин и его чума!» Постерн признался преднамеренно. Он выбрал момент после какого-то сигнала от короля Смегина. На самом деле он должен был получить от него какой-то сигнал. В противном случае заговор её отца строился бы на неопределённости, на ожидании. Любой озлобленный или слишком глупый предатель, решившийся напасть на королеву Амики, в конце концов потерял бы терпение. Постерн, должно быть, специально выбрал момент, чтобы изобразить свою слабость, когда это требовалось по плану отца Эстии.
