Поставив наконец Кейт на землю, он с силой прижал ее спиной к дереву и проговорил:
– Если бы ти зналь, что езть тьебе хороший, ти би фель зебя нормално.
– А если бы вы знали, что для вас хорошо, вы бы отпустили меня.
Губы немца под белесыми усами скривились в подобии улыбки.
– Я не зделать тьебе плехо.
Его рука похотливо скользнула по гладкой шее Кейт, накрыв ее грудь. Кейт вздрогнула от отвращения. Нужно бежать, пронеслось у нее в голове. Но как? Этот немец такой большой и сильный.
– Что вы от меня хотите?
Он сжал ее грудь, и Кейт похолодела от страха.
– Ти иметь муш, но не спат з ним. Ти красивый. Я тать тьебе то, што он не тал.
– Меня не интересует то, что вы можете мне дать, фон Шнелл. Отпустите меня сейчас же!
– Один поцелуй и фсе. Один поцелуй, и я тьебя отпускать.
Фон Шнелл наклонил голову, но Кейт успела отвернуться. Она попыталась высвободиться, но он крепко прижимал ее к шершавому стволу дерева.
– Я закричу, – предупредила Кейт.
– Не сакричать, если хотеть тойти до фершины. Твой отьец я нушен, и ти это снать. – Его рука еще крепче сжала ее грудь. – Я тать ему его зокрофищ, а ти тать мне, што я хотеть.
Рука фон Шнелла скользнула вниз, и Кейт забарахталась изо все сил, пытаясь вырваться. Внезапно она почувствовала, что тяжелое тело немца уже не вдавливает ее в ствол. Послышался звук удара, и огромное тело фон Шнелла распласталось на земле. Над ним, широко расставив ноги, стоял Рэнд. Его руки, все еще сжатые в кулаки, дрожали.
– Только посмей к ней подойти, фон Шнелл, – клянусь, я из тебя дух выпущу!
– Фи мне угрошать?
– Не угрожаю, а предупреждаю.
Фон Шнелл, кряхтя, поднялся и потрогал своей огромной ручищей челюсть.
– Не ната тафать обещания, которий не мошешь фыполнять.
Одарив Рэнда ледяным взглядом, он отряхнулся и исчез в глубине леса, потревожив при этом стайку каких-то грызунов, которые, отчаянно пища, бросились врассыпную.
Взгляд Рэнда переместился на Кейт.
– По-моему, я просил тебя не отходить далеко от лагеря. Кейт выпрямилась, хотя ноги у нее все еще дрожали.
– Может, ты забыл, так позволь тебе напомнить: я больше не подчиняюсь ничьим приказам!
– Что ты здесь делала с фон Шнеллом?
– Уверяю тебя, я пришла сюда не по доброй воле. Рэнд провел рукой по лицу, пытаясь успокоиться.
– Прости, – проговорил он наконец и, устало вздохнув, приблизился к Кейт. – Просто я... – Он бы непременно заключил ее в объятия, но она поспешно отступила в сторону. – Я увидел, что тебя нигде нет, и забеспокоился. И похоже, правильно сделал.
– Я бы и сама справилась с этим фон Шнеллом, – солгала Кейт. Она была несказанно рада, что Рэнд подоспел вовремя, но говорить ему об этом не собиралась. – Тебе не стоило вмешиваться.
Рэнд плотно сжал губы.
– Ты моя жена, Кейт, – заявил он, – и ни один мужчина не имеет права к тебе прикасаться. Ни сейчас, ни когда бы то ни было.
Странное чувство восторга, смешанного со злостью, охватило Кейт. Злость победила.
– Ни один мужчина, кроме тебя? Ты это хочешь сказать? Кейт понимала, что играет с огнем, но остановиться уже не могла.
В глазах Рэнда вспыхнул огонь желания, и прежде чем она успела отскочить в сторону, он вскинул руку и рывком притянул ее к себе.
– Именно это я и хочу сказать.
И он, не выпуская Кейт из объятий, прильнул к ее губам страстным поцелуем. Даже если бы Кейт хотела, она не могла бы вырваться. Впрочем, у нее не было такой охоты. Она стояла, пытаясь преодолеть жар, внезапно обрушившийся на ее тело, словно теплый тропический ливень, и нестерпимое желание, уже давно дремавшее в ней и наконец вырвавшееся наружу.
Губы Рэнда стали мягче. Они медленно, нежно заскользили по губам Кейт, и она невольно приоткрыла рот; язык Рэнда скользнул в сладостную влажность. Невыразимая нежность и вместе с тем острое желание пронзили Кейт с такой силой, что слезы брызнули у нее из глаз. Отбросив всякую сдержанность, равно как и мысль о том, что она горько пожалеет о содеянном, Кейт ответила на поцелуй Рэнда.
Да как она могла поступить иначе, когда любовь к нему переполняла сердце? Ведь Рэнд – вся ее жизнь, единственный мужчина, способный удовлетворить страстное желание, уже давно не дававшее ей покоя.
И в этот момент перед Кейт возникли призраки прошлого. Вдруг явственно вспомнилась ночь, когда она застала Рэнда с Ханной Риз. Она представила, как они занимаются любовью, как Рэнд ласкает любовницу, а она, трепеща от наслаждения, требует все новых и новых ласк. Кейт припомнились ужасные дни, которые она провела, уехав от Рэнда. Какую же боль она испытывала от его предательства, сколько слез выплакала и какую пустоту ощущала... Она решительно высвободилась из объятий Рэнда.
– Не нужно... – прошептала она, дрожа всем телом, чувствуя, что дыхание вырывается изо рта с неимоверным трудом. – Не нужно, Рэнд, прошу тебя...
Он нежно коснулся рукой ее щеки.
– Но почему, Кейти? Ты же моя жена. Я имею полное право тебя целовать.
Кейт покачала головой и попятилась.
– Нет, больше не имеешь.
– Тогда скажи, что ты не любишь меня. Скажи, что мои поцелуи не вызывают в тебе прежних чувств, и я уйду и никогда больше не стану тебе докучать.
Кейт очень хотелось ему это сказать. Хотелось причинить ему такую же боль, какую он причинил ей. Она открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Тогда она резко повернулась и помчалась к мерцавшему вдалеке костру, чувствуя спиной негодующий и одновременно полный сожаления взгляд Рэнда.
Филипп Радерфорд нетерпеливо ждал на краю поляны, укрывшись за грудой камней. Было уже поздно. Почти все путешественники улеглись спать. Луна спряталась за хмурыми серыми тучами, и стояла кромешная мгла.
– Господин Филипп! Господин Филипп, где вы? – послышался тихий девичий шепот.
Ну наконец-то! Барон схватил Марубу за руку – девушка чуть не вскрикнула от неожиданности – и потащил в лес, решив, что осторожность никогда не помешает.
– Я не люблю ждать, и тебе это известно, Маруба! – сердито бросил он.
Прикусив полную нижнюю губу, девушка взглянула на него из-под опущенных ресниц.
– Простите. Я не представляла, что уже так поздно.
– Ты не представляла? Это почему же? Может быть, потому, что развлекала этого чертова герцога Белдона? Я видел, как ты сегодня рядом с ним ошивалась! – Губы лорда Талмиджа скривились в недоброй усмешке. – Я прекрасно понял, что ты ему предлагала. И все это поняли.
Маруба исступленно замотала головой:
