Книга Хроники Дюны - Фрэнк Херберт

Одраде посмотрела на Тамалейн.

— Зачем они программируют свои машины под людей, дружески настроенных к гостям?

— Это непристойно, — согласилась Там. Она с силой отодвинула в сторону механического собеседника, который свернул в сторону, попытавшись выяснить, откуда пришло воздействие. Потом машина остановилась.

Одраде вдруг поняла, что в ее душе проснулась тень силы, которая в свое время спровоцировала Джихад Слуг. Мотивация толпы.

Это мой собственный предрассудок?

Она внимательно рассмотрела робота, стоявшего перед ней. Он ждет инструкций, или ей надо прямо обратиться к механизму?

В вестибюль вошли еще четыре робота, и Одраде заметила, что они несут багаж ее сопровождающих.

Все вещи тщательно осмотрены. В этом я уверена. Ищите, сколько хотите. Мы не возим наши легионы в чемоданах.

Четыре автоматических носильщика вошли в вестибюль и направились к хозяевам, но путь им преградили неподвижно стоявшие роботы. Пришельцы остановились, ожидая, когда им освободят выход. Одраде улыбнулась.

— Так и проявятся наши тайные устремления.

Замыкайся и таись.

Этими словами надо было позлить наблюдателей.

Давай, Там. Ты же знаешь эти уловки. Смешай карты этого громадного пласта подсознания, возбуди в них чувство вины, которое они не смогут распознать. Озадачь их так, как я парализовала робота. Пусть они волнуются. Каковы подлинные силы этих ведьм из Бене Гессерит?

Тамалейн поняла, что от нее требуется. Преходящие и тайные индивидуальности. Она заговорила с видеокамерами так, как взрослые говорят с детьми.

— Что вы несете с собой, когда покидаете свое гнездо? Пытаетесь ли вы взять с собой все, что у вас есть? Или вы мудро ограничиваетесь тем, что вам необходимо?

Что наблюдатели считают необходимым? Предметы гигиены и стираемую или заменяемую одежду? Оружие? Они искали именно это в нашем багаже. Но Преподобные Матери не возят с собой видимого и осязаемого оружия.

— В какое гадкое место мы попали, — сказала Дортуйла. Она подошла к Верховной Матери, намереваясь принять участие в разыгрываемом спектакле. — Они нарочно это сделали.

Ах вы гадкие шпионки! Смотрите на Дортуйлу. Вы ее помните? Почему она решила вернуться, зная, что вы можете с ней сделать? Скормить ее футарам? Посмотрите, как мало ее это беспокоит.

— Место пересадки, Дортуйла, — сказала Одраде. — Большинство людей придет в ужас, если эта дыра окажется пунктом их конечного назначения. Неудобства и дискомфорт только лишнее напоминание об этом.

— Это просто промежуточная станция, и она всегда останется такой, если они ее не перестроят, — продолжала Дортуйла.

Слышат ли они этот разговор? Одраде твердым взглядом уставилась в один из глазков видеокамеры.

Это безобразие, которое выдает намерение. Оно говорит нам: «Мы обеспечим вам кое-что для живота, для сна, место, где вы сможете опорожнить мочевой пузырь и кишечник, место, где вы сможете удовлетворить другие мелкие потребности плоти, но вы быстро покинете это место, потому что мы хотим как можно быстрее воспользоваться энергией, которую вы здесь оставите».

Автоматический администратор объехал сзади Преподобных Матерей и попытался снова вступить в контакт с Одраде.

— Вы немедленно проводите нас в отведенные нам апартаменты, — сказала Одраде.

— Боже, мы оказались такими непредусмотрительными!

Где они нашли такой сладкий голос? Отвратительно. Но через минуту Одраде была на пути из вестибюля; впереди ехали роботы с багажом, Суиполь шла за Верховной Матерью, шествие замыкали Тамалейн и Дортуйла.

Одно из крыльев гостиницы было в состоянии полной заброшенности. Значило ли это, что движение через Джанкшн пришло в упадок? Интересно. Двери вдоль длинного коридора заколочены. Они что-то прячут? В темноте Одраде обнаружила пыль и следы салазок, на которых что-то перевозили. Скорее всего какие-то механизмы. Что-то таится за заколоченными окнами? Вряд ли. Все это закрыто и заколочено уже давно.

Она обнаружила некоторую закономерность в том, что открылось ее глазам. В этом беспорядке была какая-то повторяемость, особый рисунок. Небольшое движение. Эффект, произведенный Досточтимыми Матронами. Кто рискнет много путешествовать, если гораздо безопаснее зарыться в землю и переждать опасное и тревожное время? Сохранились, правда, подъездные пути к элитным особнякам, но там жизнь кипела и била ключом.

Когда сюда прибудут беженцы с Гамму, им найдется, где жить.

В вестибюле робот протянул Суиполь импульсный указатель пути и направления.

— Это для того, чтобы вы не заблудились.

Звонок представлял собой синий шар, на котором виднелась желтая стрелка, указывающая выбранное направление.

Но куда мы пришли?

Еще одно место, которое было «обеспечено любой потребной роскошью», но отличалось редкой отвратительностью. Комнаты с мягкими желтыми полами, светлыми розоватыми стенами и белыми потолками. Кресел-собак нет. Надо было бы поблагодарить хозяев, но отсутствие собак говорило больше об экономии, чем о стремлении угодить вкусам гостей. Кресла-собаки требовали постоянного ухода и обслуживающего персонала. Мебель была обита пермафлоксом. Но под тканью чувствовался обычный мягкий пластик. Цветовая гамма была не выдержана и безвкусна.

Постель заслуживала особого описания. Она вызвала у Одраде легкое потрясение. Кто-то воспринял просьбу обеспечить жесткий матрац слишком буквально. Просто гладкий кусок плаза даже без покрывала.

Суиполь, увидев это, принялась громко протестовать, но Одраде остановила ее. Несмотря на большие финансовые возможности Бене Гессерит, комфортом жертвовали без всякого сожаления. Если Верховной Матери приходится спать на куске плаза без одеяла, значит, таков ее долг. Кроме того, воспитанницы Бене Гессерит знали, как приспосабливаться к подобным неудобствам. Одраде спокойно перенесла неприятность, понимая, что если начнет сопротивляться, то нарвется на новое оскорбление.

Пусть они добавят ко всему еще и это, и сами обо всем волнуются.

Во время осмотра помещения, когда Одраде шла по комнатам, воздерживаясь от громких комментариев, ее вызвали. Тонкий голос раздался из трубы, вмонтированной в потолок:

— Возвращайся в вестибюль, где тебя встретит эскорт, который проводит тебя к Великой Досточтимой Матроне.

— Я пойду одна, — сказала Одраде тоном, не допускающим возражений.

Одетая в зеленое платье, Досточтимая Матрона сидела на хрупком стуле в вестибюле, ожидая Одраде. Лицо женщины было каменным — лишенным всякого выражения. Дама сосала через прозрачную соломинку какой-то напиток. По соломинке поднимался ко рту тонкий пурпурный столбик какой-то жидкости. Пахло чем-то сладким. В глазах — готовность напасть. Нос — по нему, словно по склону, стекает ненависть, накопившаяся в глазах; подбородок слабый. Туго соображает. В ней есть что-то от очень древнего сложения. В этой женщине виден ребенок. Волосы: окрашены в темный, грязно-каштановый цвет. Это не важно. Важны глаза, нос и рот.

Женщина медленно поднялась, всем своим видом давая понять, что для Одраде большая честь, что ее вообще заметили.

— Великая Досточтимая Матрона согласна принять вас.

Низкий, почти мужской голос. Гордыня этой женщины была так велика, что проступала во всем, что бы она ни делала.