— Прекрасно, — срываюсь я. — Не прячься, просто беги. Мне плевать, главное, чтобы ты убрался отсюда.
Смех Элиана какой-то жуткий, измученный.
— Ты не поняла. — Он хватает меня за руку. — Я тебя не брошу.
— Элиан, я…
— Не говори ничего героического или жертвенного, — перебивает он. — А то я решу, что тебе не чужда человечность.
Я ухмыляюсь:
— Это было бы скучно.
Элиан кивает и прижимается ко мне. Наколдованные мной айсберги дрожат, и вокруг нас чудовищным градом падают в воду огромные глыбы льда. Как будто мир рушится.
— Ты мне понравилась не за доброту. — Лоб Элиана прижимается к моему, губы замирают на расстоянии выдоха.
— Это многое говорит о твоем рассудке.
И тогда он меня целует. Всего разок. С нежностью, которую я только с ним и познала. И от очередного мощного удара айсберги рассыпаются, а нас накрывает гигантской волной. Я обнимаю Элиана, укрываю защитной магией от осколков, грозящих придавить нас ко дну озера.
Когда все стихает, я поднимаю голову с его уютного плеча и выдыхаю. За разрушенной ледяной стеной парит королева, подманивая меня к себе.
— Смерть в таких объятиях покроет легенду о тебе позором, — говорит она. — Но я могу сделать так, что все вновь будут воспевать могущество Погибели Принцев. Могу заставить их забыть о твоем грязном недуге и помнить только величие твоего прошлого.
Я толкаю Элиана себе за спину, не выпуская его руки.
— Забавно, — отвечаю матери, — потому что я собираюсь заставить их забыть о тебе все. Кроме твоей смерти. Я прослежу, чтобы этот миг они запомнили.
Ветер набирает силу, ярость королевы взвивается и пронизывает воздух, еще больше раздувая пламя, что отгораживает от меня армию. Команду Элиана. Тех самых людей, которые бы не задумываясь отдали за нас жизни. Но мне не нужно, чтобы за меня вновь кто-то умирал. И чтобы из-за меня умирали — не нужно.
Убийства и добровольные жертвы закончатся здесь и сейчас, и я хочу, чтобы каждый узрел и убедился: в изменения, о которых я говорю, можно верить. В новый мир с новой королевой у штурвала.
Воздух наполняется дымом, только на сей раз подвластным моей магии. Я раскручиваю ветер, пока он не превращается в циклон высотой до самого солнца. Затем создаю еще один вихрь. И третий, и четвертый. И все это время вода бурлит, а мать взирает на меня с ледяным безразличием.
Огонь гаснет, дым рассеивается, и из пучины талого снега и опаленной земли на нас смотрят два войска. Люди и сирены бок о бок ждут своих принца и принцессу, которые обещали им мир.
— Мне жаль, что все должно быть именно так, — говорю я матери.
Пусть я ненавижу ее, но что-то горестно сжимается в груди, и лишь нежное объятие оставшегося рядом Элиана дарует облегчение. Сохраняет во мне драгоценные остатки человечности.
Лицо королевы по-прежнему ничего не выражает.
— Значит, ты слаба, — говорит она без намека на сожаление. — Если мы обе выживем, то лишь продемонстрируем истинную глупость. — Она проводит по губам раздвоенным языком, в алых глазах плещется беспощадная тьма. — Я ни за что не оставлю тебя в живых.
— Знаю. — Ветер усиливается. — Я тебя тоже.
Я выбрасываю руки перед собой, и сотворенные вихри устремляются к королеве. Она брыкается и рычит, взбесившиеся щупальца сражаются с неумолимыми порывами. Трезубец матери сияет, но она им не пользуется. Даже когда вихри поднимают ее из воды и подбрасывают в воздух, как тряпку.
Теперь я знаю, что она просто не может. Мое тело переполнено силой, но, чтобы циклоны не распались, нужна каждая капля внимания. Магия требует не только жестокости, но и концентрации. Одна ошибка, и королева рухнет обратно в озеро и за долю секунды вернет утраченные позиции.
Я выдавливаю из кончиков пальцев все больше и больше магии, игнорируя звериные завывания Морской королевы. Вихри сближаются, точно закрученный в воздухе сахар, и, сливаясь, поглощают ее.
Что-то раскалывается. Оглушительный грохот сотрясает гору. И возникает отчетливое ощущение, что мир слетел с оси.
Элиан выкрикивает мое имя, и я опускаю руки, позволяя вихрям распасться. Я не вижу, куда приземляется тело моей матери, но слышу ни с чем не сравнимый треск, и трезубец вонзается в землю возле хвоста Кальи.
— Лира! — кричит она.
Меня накрывает тень.
Подняв взгляд, я вижу несущуюся на нас вершину.
Каменная плита, окутанная снежной крошкой и облаком белого дыма, с пугающей скоростью скользит по водопадам. Я быстро обхватываю Элиана и прячу нас под защитным покровом силы.
Осколки ледника колотятся о магический щит. Я не смотрю — глаза закрыты — и отчаянно цепляюсь за Элиана, молясь, чтобы покров выдержал. И радуясь, что остальные в безопасности на берегу.
В воздухе кружит снежная пыль, и я кашляю, уткнувшись Элиану в грудь, когда кристаллики льда просачиваются в жабры. Он прижимает меня к себе так сильно, что должно быть больно. Но мои кости и так уже будто раскрошены, и с каждым ударом камней о щит череп раскалывается.
Жизнь вращается вокруг нас, но вот падает последний осколок, все наконец затихает, и с моего измученного тела исчезает неподъемная тяжесть. Я хочу убедиться, что остальные целы, оглядываюсь, но мир заволокло белым туманом. Элиан поглаживает меня по плечам, потом по рукам. Я не сразу понимаю, что он ищет раны. Проверяет, не пострадала ли я, покуда не может увидеть.
Его пальцы скользят по моим волосам, и мне не нужно ничего иного, только бы сохранить это чувство полного удовлетворения, словно кокон окутавшее мое сердце. Но, как и все прочее, оно истаивает, стоит миру обрести четкость.
Туман рассеивается, и я вижу на снегу разбитое тело матери.
Я устремляюсь к ней, и Элиан плывет следом. Его команда вытаскивает нас обоих из воды. Мадрид пялится на мой хвост, но все же крепко сжимает руку. Я хочу все ей объяснить — каждому из них, — но на ум не приходит ни единого слова.
Элиан садится рядом, обнимает меня. А затем подхватывает, и я обвиваю руками его шею, будто на свете нет ничего естественней. Я не думаю о том, каково это, когда он держит настоящую меня, видит каждый дюйм моего истинного тела. И даже не могу отследить ритм собственного сердца, ибо оно останавливается замертво всякий раз, как в поле зрение попадает искалеченное щупальце.
Окружившие тело королевы сирены расползаются, когда приближается Элиан со мной на руках. Он опускает меня на землю рядом с ней и отступает на шаг, давая мне пространство, необходимое, но нежеланное.
Морская королева вмята в снег.
Ее огромные смоляные щупальца переплелись, словно шелковая паутина, создавая узор из сломанных конечностей. Крови нет, и на миг мне кажется, что она и не мертва вовсе. Разве правильно, что она выглядит такой чистенькой, будто резная статуя убитого зверя?
