Что же касается основной темы встречи, то Бенно сходу выдвинул оригинальную схему взаимодействия: наследник передает под его руку стигийскую пехоту, получая взамен танарисскую конницу. Младшой, услышав такой иезуитский заход, на целую минуты выпал из дискуссии, лишь задумчиво чесал за ушами блаженно жмурящуюся собаку да мечтательно улыбался. Затем, всё-таки справившись с видениями мчащегося к победе потока закованных в броню всадников под его непосредственным командованием, с видимой обидой произнес:
— Ландмейстер! У вас же, если мне не изменяет память, всего два эскадрона шеволежеров[34] и рота конных егерей! И взамен на эти скромные силы вы хотите получить всю мою пехоту?!
Шеф невозмутимо пожимает плечами:
— Вся ваша пехота — дешевая смазка для пик. Любая из моих баталий разгонит это воинство одними древками. Я же готов передать вам полностью экипированный дивизион тяжелой конницы с огромным боевым опытом, которого лишены все солдаты стигийской армии, за исключением "черных рейтаров". Вы всё еще считаете этот обмен неравноценным? Тогда вспомните, во сколько обходится содержание панцирной кавалерии. Поверьте старому солдату: два первоклассных эскадрона в обмен на две весьма посредственные баталии — это более чем выгодный для вас обмен.
Герцогенок бросает полный сомнения взгляд на своего советника. Любовь к лошадиным войскам явно борется в нем с природной жадностью и благоприобретенной подозрительностью. Зеленоглазый задумчиво теребит пуговицу черного рейтарского мундира, затем кивает на невысказанный вопрос нанимателя:
— В словах барона есть резон. К тому же такое перераспределение сил действительно упростит управление войсками. Учитывая, что наша армия вообще не имеет опыта взаимодействия, это будет нелишним…
Брейдиг морщится, но всё же соглашается. После этого переговоры уже без особых задержек плавно движутся к успешному завершению. Два тертых полковника быстро утрясают все технические детали, практически не прибегая к моей помощи и лишь изредка, да и то явно из вежливости, испрашивая одобрения его светлости. Напоследок стороны, вполне довольные друг другом, ударяют по рукам, а риттмейстер вызывается проводить дорогих гостей. Герцогеныш рассеянно кивает на прощание, и мы, облегченно вздохнув, выбираемся на свежий воздух.
Едва отойдя от шатра, ле Крайт, задумчиво обозревая готовящийся ко сну лагерь, вдруг негромко спрашивает:
— Что думаешь, а, Бенно? Сумеем вломить имперцам со всем этим табором?
Шеф криво ухмыляется:
— Тебе-то что за беда? Уж рейтары-то точно смогут уйти при любом раскладе.
Риттмейстер в ответ скептически качает головой:
— Уйти-то уйдем, да что толку? У меня дела и так не ахти. Год назад расформировал один эскадрон, а в этом и вовсе пришлось наниматься к местным нищебродам чуть ли не за полцены. Так что мне нужна победа, и желательно громкая. Ты вроде сейчас на подъеме, глядишь, и мне, наконец, повезет…
— А с чего вдруг у вас не заладилось с наймом? Я, признаться, и сам удивился, встретив тебя в такой дыре…
— Да-а-а…
Ле Крайт морщится, но затем всё же поясняет:
— Всё началось с прошлой ирбренской кампании, будь она неладна. Репутация — штука такая, зарабатывается годами, а просрать можно за один день. Вот с тех пор цена на нас и упала.
— Погоди ка, вы же тогда выиграли, вроде. Герцогскую конницу в хвост и гриву гоняли, да и пехоты потоптали немало. С чего репутация-то упала?
Лицо риттмейстера рассекает невеселая усмешка.
— Ну да, потоптали, да не тех. Мы раскатали в блин шеволежеров и изрубили вторую баталию коронной пехоты, но не сподобились опрокинуть сотню сраных ополченцев. Мой первый эскадрон ничего не смог сделать толпе мужиков с дрекольем, да еще и потерял десяток всадников. Мой! Первый! Эскадрон!
Ты хоть представляешь, с каким говном нас после этого смешали "волки" и прочие серые, на глазах у которых всё это произошло? "Почему рейтаров ле Крайта называют "черными"? Да потому, что их крестьяне в грязи изваляли!" И это самое приличное, что говорили тогда в ирбренских тавернах! Какие уж после этого наймы? Вот и пришлось на голодный паек садиться. Думал, с войной положение поправится, да куда там… Северяне и так косились за то, что мы к императору тогда нанялись, а уж с такими-то слухами… Хорошо стигиец расщедрился — хоть какой-то заработок. Тебе смешно? А мне вот не до смеха!
— Прости.
Бенно примиряюще поднимает руки.
— Просто я слышал эту историю в немного другой интерпретации. Командир тех самых ополченцев был весьма рад уползти оттуда живым и уж точно в мыслях не держал потешаться над твоими рейтарами. Если не веришь, можешь сам у него спросить.
И на меня кивает, зараза! Я, признаться, от такого предательства аж онемел. За что?! Мне сейчас только кровной мести озверевших рейтаров не хватало! Но Танис реагирует на удивление дружелюбно. Окинув меня оценивающим взглядом, словно впервые увидев, экспрессивно восклицает:
— Твой ордонанс-фицер? Серьезно?! Так это же всё меняет! Хорошая новость, Илагон меня задери! Парни будут рады услышать!
— Никаких претензий?
Я всё же предпочитаю уточнить на всякий случай этот чрезвычайно важный для меня вопрос. Кавалерист смотрит несколько удивленно, но в целом вполне благосклонно.
— Какие претензии? Война есть война. А проиграть капитану "мертвецов" — не позорно даже моим парням, это ж не перед мужичьем сиволапым спасовать.
Расстаемся мы уже совсем по-дружески. Я облегченно выдыхаю, радуясь удачно разрешившемуся недоразумению, а Бенно еще пару минут задумчиво смотрит вслед удаляющемуся, весело насвистывая, ле Крайту — гадом буду, уже прикидывает, как наложить лапу на его внезапно упавших в цене рейтаров, используя вновь открывшиеся обстоятельства.
Глава LXXVI
— Что думаешь, твоё сиятельство?
Я пожимаю плечами. Что тут думать? Нас подставили.
Едва завершив предварительную утряску условий присоединения к коалиции Брейдига с его бандой, коллективный разум в лице большого совета командующих постановил перейти в решительное наступление и как можно быстрее навязать сражение армии ле Вейра. Но от зафиксированного на бумаге решения до воплощения его в жизнь — дистанция огромного размера. Буквально накануне выступления зарядили дожди, мигом превратившие и без того хреновые стигийские дороги в абсолютную абстракцию. В результате марш на юг превратился в заплыв по грязи.
Промокшие до нитки солдаты, утопая по колено в вязкой жиже, чуть ли не на руках тащили поминутно застревающие телеги обоза, чтобы хоть как-то помочь валящимся от усталости упряжным лошадям. Такие же мокрые офицеры срывали глотки, подгоняя норовящих увильнуть от своих обязанностей подчиненных. Полковники и генералы с мрачными рожами смотрели на это унылое зрелище, прикидывая: не разбежится ли армия или того хуже — взбунтуется, прежде чем доберется до противника?
