Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Но, может быть, он неправильно истолковал эти точки? Несвицкий оглянулся, пошарил взглядом по небу, но никаких преследователей не увидел, пошарил еще… Нет, никого. Хотя, если идут на меньшей высоте, чем штурмовик, визуально их не засечь…
Он вновь повернулся вперед и увидел остров. Совсем рядом. Остров был огромный, настоящая гора, закрывшая весь горизонт.
Откуда он взялся? Только что не было… Почему молчал радар? Почему бортовой компьютер, обязанный оберегать пилота от подобных казусов, не подал сигнал на автопилот, не отклонил курс, облетая препятствие?
Остров стремительно приближался. Искать ответы на риторические вопросы было некогда. Происходи дело за рулем наземного транспорта, Несвицкий уже давил бы на тормоз. На штурмовике тормозов нет. А разбираться, как сбрасывать тягу и тормозить закрылками, не было времени. И он сделал единственное, что мог, – потянул штурвал в сторону: отвернуть, разминуться с выросшей из моря смертью.
Поздно, не успеть. Слишком велик радиус поворота… Несвицкий не нуждался в консультациях с оплошавшим борткомпьютером, чтобы понять: полет «сапсана» завершится вон там, на поросшем деревьями склоне горы. И его жизнь тоже завершится.
Он напрасно винил бортовой компьютер. Тот работал, как положено. Как запрограммировали, так и работал. Но какой же программист предвидит, что остров, коему надлежит отражать сигналы радара за многие километры, внезапно вынырнет из невидимости в секундах подлетного времени?
Тем не менее, когда остров обнаружился, бортовой компьютер сработал идеально: гораздо быстрее Несвицкого просчитал все возможные траектории движения, любая из которых завершалась столкновением с преградой и гибелью летательного аппарата. После чего выдал последовательность команд, спасающую жизнь экипажа.
Сработали пироножи – тонкие нити пластичной взрывчатки, проложенные по периметру фонарей из бронестекла. В следующий миг фонари сорвало набегающим потоком воздуха. И тут же сработали пороховые пиропатроны, швырнув по направляющим рельсам кресла с мертвым трезианином и живым Несвицким. Мертвый Звягинцев остался в кабине.
Процесс спасения занял менее половины секунды. Компьютер теперь мог расслабиться, спокойно дожидаясь столкновения. Или спеть песню смерти, готовясь к встрече в компьютерном раю с тенями предков, до первопращура ЭНИАКа включительно. Но он не был на то запрограммирован и до конца продолжил трудиться: получал от датчиков сотни различных параметров полета, окружающей обстановки и технического состояния «сапсана», и сводил их воедино, преобразовывал в удобную для восприятия человеческим глазом и мозгом форму, и отражал на экранах, индикаторах и циферблатах, – словно мертвый штаб-ротмистр Викентий Звягинцев и впрямь в том нуждался… Потом полет завершился и компьютер перестал быть.
А его превосходительство генерал-майор Несвицкий медленно опускался к водам лагуны в кресле, поддерживаемом гравишютом, и размышлял над весьма волновавшим его вопросом: заполучил ли он осложненный компрессионный перелом позвоночника, – и, как следствие, обречен ли провести остаток жизни неподвижно и горизонтально?
Или же катапультирование без противоперегрузочного костюма обернулось чем-то менее серьезным? И жизнь в корсете, курс правильно подобранных препаратов и усердные занятия лечебной физкультурой превратят его в почти полноценного члена общества, в инвалида всего лишь второй группы?
Кресло без плеска опустилось в воду. Глубина была по колено, а вода холодная для летнего времени… Ноги холод почувствовали, и это обнадеживало, по крайней мере растительная жизнь уже не грозила.
Он попробовал расстегнуть ремень, получилось, руки слушались. Попробовал встать, – и тоже получилось.
Попробовал шагнуть, – вторая группа инвалидности умерила свои амбиции, признала неправоту и согласилась, что на деле она всего лишь третья… Потом густо покраснела и позволила считать себя неделей домашнего постельного режима… ну хорошо, тремя днями… или хотя бы деньком…
Покончив с ревизией внутренних проблем, Несвицкий занялся внешними.
Никаких звуков, свидетельствующих о подлете хултианских истребителей, с неба не доносилось.
Столб дыма, поднимавшийся над местом падения «сапсана», ослабел и сменил черную окраску на беловато-серую… Очевидно, системы пожаротушения уцелели и исправно делали свое дело.
И даже долгая робинзонада на необитаемом острове не грозила, ввиду его обитаемости: с другой стороны лагуны стоял у берега небольшой роторный парусник, на вид вполне исправный. Возможно, тот самый, что они видели вчера на подлете… Вернуться проблемы не составит, запас хода у этих суденышек ничем не ограничен.
Шагая вдоль кромки берега к роторнику, он думал, что больно уж удачно все складывается, один к одному: начиная с пилота-трезианина, столь вовремя оставленного фон Корфом, и заканчивая этим парусником, как специально здесь поджидавшим вице-губернатора…
Не к добру. Несвицкий не любил, когда удачи – случайные, незаслуженные – идут косяком, или как там еще удачи бродят. Потому что по их, удач, натоптанному следу может двинуться весьма неприятное пушное животное по имени…
– Стоять! Не двигаться! – прозвучал юный, но весьма решительный голос.
Несвицкий медленно, без резких движений, повернулся в ту сторону. И увидел пистолет-пулемет, нацеленный ему в голову.
Ну вот и он… Привет, пушистый.
За рукоять оружия двумя руками держался молодой человек. Весьма даже молодой, едва ли минуло более пятнадцати сидерических лет после его рождения.
Но участь Несвицкого не сделалась более завидной по причине юности его оппонента. Скорее, наоборот.
Нажать на спуск может и ребенок, если взглянуть на процесс с физической точки зрения. Если же взглянуть с моральной, то все много хуже… Несвицкий насмотрелся за годы, проведенные на Петербурге, звавшемся тогда Марэленом, на таких вот пятнадцатилетних… С яслей, с первых мультиков и книжек-раскрасок впитавших убеждение, что имперец – не человек, а некое хнотическое чудовище, порождение буржуазного ада. Мальчиков и девочек трудно подбить на убийство себе подобных. Но юность жаждет подвигов. И уничтожение хнотических чудовищ, грозящих жизни и счастью, прекрасно удовлетворяет эту жажду…
– Руки подними, гнида имперская! – крикнул юный борец с чудовищами. – Лерка, веревку тащи быстрее!
Это он напрасно… В Стального Пса, если уж прицелился, надо сразу стрелять. Так оно благоразумнее и безопаснее. А уж подходить вплотную с веревкой и вовсе недальновидно.
Затем Несвицкий понял, отчего речь зашла о веревке… Разглядел флажок на магазине пистолета– пулемета, поднятый вверх. Юный инсургент и рад бы изрешетить гниду имперскую, да нечем.
Ну вот и представляется удобный случай реализовать на отдельно взятом острове все директивы светлейшего князя Горчакова, касающиеся борьбы с подпольем: не спешить, не торопиться, действовать в основном пропагандой и агитацией, вернуть как можно больше людей к мирной жизни…
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
