– Ты видела это, – внезапно озарило Келя. – Ты знала, что этот день придет.
– Я знала, что будет битва, – согласилась Саша. – И она забудет защитить сердце.
Кель начал хохотать. Немыслимое облегчение лишило его остатков дыхания и разума, и когда смех перешел в скрипучий стон, он ощутил на лице горячие мокрые дорожки. Слезы непрерывно струились по щекам и смывали с кожи кровь, а с сердца – страх.
– Ты плачешь, капитан, – пробормотала Саша, и он услышал в ее голосе дрожь.
– Я исцеляюсь, – ответил Кель, и она накрыла его губы своими, назначая собственное лекарство, собирая соль скорбного прошлого и облегчая тяжесть старых ран. Несколько секунд Кель не мог ни говорить, ни думать – только плыть в теплом океане благодарности, смаковать вкус ее рта и длить жадное переплетение языков.
Наконец он поднялся на ноги и потянул ее следом: ему хотелось оказаться как можно дальше от рощи, принявшей за последние дни уже две жизни. Однако Саша высвободилась из его рук и вернулась к Перевертышу – с такой же сердечностью, с какой делала все в этом мире.
– Мы не можем оставить ее здесь, – возразила она. – Только не так. Это священное место.
– Я пришлю Айзека сжечь тело. Он настрадался этой ночью и, думаю, будет рад увидеть ее конец.
– Мы можем попросить деревья, – ответила Саша и повернулась к самому высокому дубу в роще. Затем приложила ладони к коре и твердо, с полным сознанием своего права, произнесла: – Я королева Сирша Каарнская. Во мне кровь Каарна. Прошу вас забрать тело этой женщины и предать его земле, из которой она вышла.
И точно как в день, когда они впервые увидели долину Каарна, – в день, который был, казалось, целую жизнь назад, – почва под их ногами задрожала, и дерево послушно выпростало корни. Гигантские пальцы стряхнули грязь, обвились вокруг тела Перевертыша и утянули его вниз, в холодную черную глубину. Затем земля содрогнулась снова, листья шумно вздохнули – и Ариэль Фири сгинула без следа. Даже борозды у подножия дуба затянулись сами: рыхлая грязь легко соскользнула обратно, когда корни с зажатой в них добычей вернулись на места.
Саша встала рядом с Келем и взяла его за руку.
– В тебе кровь Каарна? – переспросил он непонимающе.
– Во мне кровь Каарна, – тихо подтвердила она.
Кель смотрел на нее, по-прежнему озадаченный.
– Во мне ребенок Каарна. Твой ребенок, – пояснила она мягко.
– В тебе… мой ребенок, – запнувшись, выговорил он.
– Да, капитан.
Кель пошатнулся, и Саша поспешила обхватить его за пояс. Не говоря больше ни слова, он осыпал поцелуями ее волосы и щеки, а затем опустился на колени и накрыл ладонью едва заметную выпуклость между бедер. Спустя миг он прильнул к ней губами и замер, вознося хвалу Создателю. Он молился не словами, но всей своей сущностью, всеми чувствами, которые переполняли его, пока он прижимался губами к чреву стоящей перед ним женщины.
– Никогда не прощу тебе сегодняшнее безрассудство, – выдохнул он ей в живот.
– Простишь, – ответила она, гладя его по волосам.
Кель встал, решительно подхватил ее на руки и зашагал через рощу к замку.
– Я могу идти сама, капитан, – пробормотала Саша. Ее голова упиралась ему в подбородок, а губы то и дело касались колотящегося сердца.
– Хочу подержать тебя еще немного, – ответил он.
Она не стала спорить.
* * *
При виде Келя, выходящего из леса с королевой на руках, караул на стене разразился встревоженными криками.
– Ваше величество!
– Все в порядке, – откликнулся Кель. – Откройте ворота.
– Лучше отпусти меня, – вмешалась Саша. – Ты всех перепугаешь.
– Плевать. Я сделаю так, как хочу. Хоть один чертов раз я сделаю так, как хочу.
Но Саша оказалась права – как и всегда. Гвардейцы, чьи поиски королевы окончились там же, где начались, обступили их шумным кольцом и принялись забрасывать вопросами. Саша отвечала на них с удивительным достоинством – особенно учитывая, что Кель так и не опустил ее на землю.
Падриг в развевающейся мантии прибежал сразу за солдатами.
– Она ранена? – спросил он с дрожью в голосе. Глаза старика не отрывались от темного пятна на Сашином платье.
– Нет, – качнул головой Кель. – Но нам нужна твоя помощь.
– Что угодно, ваше величество, – с готовностью закивал Падриг.
– Я хочу жениться на королеве.
Падриг разинул рот, а Джерик только фыркнул.
– С-сейчас? – пролепетал Ткач.
– Сейчас.
– Может, хотя бы сменим одежду? – предложила Саша. Ее голос был совершенно невозмутим, но в глазах плясали искры.
Кель заколебался, не желая, чтобы такая мелочь, как переодевание, отвлекла их от главного. Он больше не мог ждать.
– Я не хочу приносить клятвы, пока меня обагряет кровь Ариэль Фири, – мягко сказала Саша. – И не выйду за короля Каарна под покровом ночи, словно стыжусь стать его королевой. Мы пригласим весь Каарн – весь Дендар, – чтобы засвидетельствовать наши обеты.
Кель тяжело вздохнул.
– Скоро? – проворчал он.
– Скоро, – заверила она его.
– Если мы подготовились к битве за два дня, то сумеем подготовить праздник за такой же срок, – решил он. Падриг открыл было рот для возражений, но Кель одним взглядом заставил его умолкнуть. – Послезавтра я женюсь на королеве. Так будет записано, и так будет исполнено.
* * *
– Кель Джеруанский, сын Коры, король Каарна, возьмет в жены королеву Сиршу Каарнскую, дочь покойного лорда Пирса и Сареки Килмордских. Да скрепит Творец Слов их союз на благо всего Каарна, – гудел со сторожевой башни Бум, и его слова эхом отзывались в кронах деревьев, сердце Келя и ушах жителей долины.
Кель боялся, что никто не придет, королева будет опозорена, а церемония сорвана. Он бы этого не пережил – и чуть было не подписал свой первый королевский указ, призванный не допустить катастрофы.
Но весь Каарн пришел. Пришел с цветами, едой, песнями и благими пожеланиями, и, когда Падриг воздел руки к небесам и объявил стоящую перед ним пару мужем и женой, люди заплакали. Даже королевская гвардия зашмыгала носами, когда их командир склонил голову и поцеловал Сашу. Одно путешествие закончилось, чтобы дать начаться другому.
Торжества, прерванные месяц назад зловещим предсказанием королевы, возобновились с того же места. Тосты за долгую жизнь и крепкую любовь следовали без остановки, в них отражалась вера в счастливое будущее Каарна. Когда же гости разошлись и замок окутало ночными тенями, король обнял свою королеву в мягком свете звезд, чтобы заново принести однажды данные клятвы. Клятвы, которыми они обменялись целую вечность назад в пустынном Квандуне, когда он еще был одинок, она еще была потеряна, а будущее представлялось далеким и туманным.
