Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Крафт сделал паузу, затем продолжил:
– Так вот, обсудив все это, вернемся к твоему вопросу. Почему я считаю, будто могу определить, что для людей будет лучше всего? Ответ таков: я этого не могу. Но, по крайней мере, я знаю, что я этого не могу. Политики в демократических странах обычно полагают, будто умнее всех остальных. Думают, что знают, какую жизнь должны вести люди. Правительства обычно собираются из людей, которые мыслят именно так. Но в любом правительстве не меньше коррупции, чем в любом бизнесе. Ты можешь найти ее в каждой сфере человеческой деятельности, даже в такой башне слоновой кости, какую являет собой теоретическая наука. Но в правительстве и бюрократии, помимо коррупции, обычно превалирует некомпетентность. Сравни почтовую службу США с FedEx. Сравни попытки правительства создать крупный веб-сайт с «Амазоном». Правительство тратит в двадцать раз больше денег, чем «Амазон», получая в двадцать раз меньшие результаты.
Но в отличие от политиков и бюрократов, – продолжал Крафт, – я не считаю, будто знаю, что будет лучше для всех. По моему мнению, каждый человек сам знает, что будет лучше для него. Даже тот, кто не получал на экзаменах такие высокие баллы, как я, – добавил он с кривой усмешкой.
– Но ты же не отрицаешь, что нам нужно хоть какое-то правительство?
– Ничуть. Нам нужно обеспечить общую законность. И некоторые учреждения жизненно важны. Но даже те, кого большинство людей назвало бы стражами порядка, следящими за тем, чтобы жадные корпорации не переходили границы, очень часто оказываются чересчур косными. И ничего не могут поделать с этим.
– Можешь привести примеры?
– Хоть целый день напролет, – отозвался Крафт. – Но ограничусь одним. Возьмем FDA[16]. FDA существует для того, чтобы недобросовестные фармацевтические компании не фальсифицировали данные и не ставили под угрозу здоровье людей. Очень важная и ответственная работа. Но агентство с растущей регулярностью заходит дальше необходимого. Во-первых, они избегают риска. Если они запретят лекарство, способное спасти сотни тысяч жизней, большинство людей никогда не узнают об этом. Но если они одобрят лекарство, которое в итоге убьет несколько десятков, то мало им не покажется. Поэтому они склонны отказывать в одобрении лекарствам, способным спасать людей. Своего рода маневр для прикрытия собственной задницы.
Алисса была знакома с тем, как работает FDA, и сама пришла к такому же выводу.
– Но смысл даже не в этом, – продолжал Крафт. – Разве я не могу решать за себя, на какой риск я готов пойти – пока я не подвергаю опасности никого другого? Большинство из нас считает укус пчелы пусть болезненным, но незначительным происшествием. Но для малого числа людей он может оказаться смертельным. В наших генах существуют мелкие различия, которые и отвечают за подобную несхожесть реакций организма. Так что практически невозможно создать лекарство, которое будет совершенно безопасным для всех. Особенно высокоэффективное лекарство, которое принимают миллионы людей. – Он сделал паузу, чтобы смысл его слов дошел до собеседницы. – Ты слышала про старый препарат для похудания под названием «фен-фен»?
Алисса кивнула.
– Да. Но я мало что о нем знаю.
– Это было самое эффективное средство для потери веса из всех, какие когда-либо были разработаны. Оно сильно снижало аппетит, и лишний вес таял буквально на глазах. Однако были смертельные случаи и сообщения о проблемах с сердечными клапанами среди тех, кто его принимал. Поэтому FDA явилась вся такая в белом плаще на белом коне и изъяла фен-фен с рынка. Но следовало ли это делать?
Крафт снова выдержал многозначительную паузу, потом продолжил:
– Разве предельное ожирение не является огромным риском для здоровья? Этот препарат дает некоторый риск сердечных осложнений, но не меньший риск представляет собой вес в шестьсот фунтов! По сути, сильное ожирение куда более опасно для организма. Так насколько покровительственно должно правительство относиться к народу? Разве не следует просто предоставить пациентам всю информацию о полезных свойствах и рисках того или иного препарата и дать им возможность принять собственное решение?
Прежде Алисса не задумывалась о таком, но решила, что здравое зерно в этом есть.
– В жизни все рискованно, – рассуждал Крафт. – Что, если бы арахисовое масло было лекарством? Миллионы детей считают его самой вкусной в мире едой. Но были дети с аллергией на арахис, которые умерли, отведав это масло. Умерли от арахисового масла! И нет стопроцентного способа узнать, кто страдает подобной аллергией, а кто нет – до тех пор, пока чья-нибудь мама впервые не сделает своему ребенку сэндвич с этим маслом. Так же обстоит дело с фен-феном. Миллионы худеющих страстно любили его. Многие из них потеряли сотни фунтов веса, продлив свою жизнь на десятки лет. И да, некоторые могли умереть от этого препарата. Но я готов заявить, что куда большее количество людей теперь умирает от его отсутствия. И если фен-фен запрещен, то почему не запрещено арахисовое масло?
«Хороший вопрос», – подумала Алисса. Следовало бы признать, что будь арахисовое масло лекарственным препаратом, его наверняка запретили бы.
– А что насчет транспорта? – продолжил Крафт, не дожидаясь ответа. – Ты с куда большей вероятностью можешь погибнуть, управляя машиной, чем от приема фен-фена. Так почему же правительство не изъяло с рынка автомобили? – с пылом вопросил он. – Почему? Потому что все мы знаем, какие риски поджидают водителя, и готовы принять их. Каждый из нас решает, превосходит ли выгода от езды на машине опасность этой езды. То же самое должно быть верным в отношении фен-фена. Если я страдаю клиническим ожирением и предупрежден о рисках, я должен иметь возможность решить, достаточно ли велика для меня выгода от приема этого препарата, чтобы перевесить риск. Но я не могу ничего решать. FDA решила за меня. Потому что они якобы умнее. Не счесть, сколько людей умоляли фармацевтические компании нарушить закон и дать им лекарства, которые они считали благодетельными. Зная все риски. – Крафт покачал головой. – Правительство всегда полагает, будто знает, что будет лучше для других. Но в действительности сами люди куда лучше способны управлять своей жизнью.
– Звучит по-либертариански[17].
– Во многом – да. Западная демократия, и в особенности капитализм, привели к самому высокому уровню благосостояния самое большое число людей в истории человечества. К высочайшему стандарту жизни в истории.
– Но капитализм выглядит таким… безжалостным. Таким бесчувственным.
Крафт засмеялся:
– Мне известна его репутация. Он действительно кажется безжалостным. Социализм и коммунизм, напротив, красиво выглядят в теории. Понимающими и сочувственными. Никто не обделен. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Честно и поровну. Утопия. Вот только человеческая природа этого не позволяет. Каждая попытка подобного заканчивалась катастрофой. Потому что люди эгоистичны. Они не хотят жертвовать собой ради того, чтобы другие могли что-то получить. Поэтому в итоге проигрывали все.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
