* * *
Мириам решила немного подождать, перед тем как звонить жертве. Лучше всего было бы, если бы он набрался храбрости и приехал сюда сам, без приглашения. И тогда она предоставила бы ему возможность добраться до Сары, преуспеть в том, чего он не смог достичь прошлым вечером. Впрочем, это было сомнительно. Человеческая храбрость небезгранична.
Она пошла в садик собирать цветы. Подобное времяпровождение успокаивало, и хорошо бы еще, если в и домик казался по возможности веселым и приятным. Окна надо открыть, занавески раздвинуть. Нужно поставить стереомузыку, сюиту Дилиуса «Флорида» или увертюру из «Страны Улыбок». Можно будет предложить ему какие-нибудь фрукты и вино. Нет, только вино. С фруктами слишком много возни. Она даже не знала, продавали ли еще натуральные фрукты, так долго она не обращала на это внимания.
Тщательно избегая даже мельком смотреть на свои несчастные розы, Мириам срезала цветы, пока ее корзина не отяжелела от бархатцев, львиного зева, ирисов – дивного богатства ее сада. Ей нравилась бурная жизнь цветов. Природа не требовала от них ничего, кроме того, чтобы каждое утро они раскрывали свои лепестки навстречу солнцу. Род Мириам был не столь удачлив. От нее и от ее сородичей требовалось гораздо больше. А ведь не все, что природа требует от своих детей, является таким уж невинным.
Она отнесла корзину с цветами на залитую солнечным светом веранду, положила их на столик с портретом Ламии. Она посмотрела матери в глаза, переданные художником в бледно-голубых тонах. До изобретения контактных линз и темных очков считалось, что сородичи Мириам обладают дурным глазом. Художник не хотел обижать свою клиентку, придав ее глазам их истинный оттенок.
Этот портрет был для Мириам источником умиротворения и ободрения. Эти глаза словно говорили ей: «Иди вперед, никогда не останавливайся. Ради меня, будь бессмертной».
Том сумел-таки добраться до двери Мириам. Он стоял у порога, чувствуя себя так, словно стоял у края воронки смертельного водоворота. Ему вспомнились цветы, которые едят мух, используя свой нектар и красоту в качестве приманки. Больше всего Тому была ненавистна красота этого места. Должно же оно как-то предвещать опасность, скрытую внутри. Разве может Мириам всегда улыбаться?
Утро было солнечным, а небо таким ясно-синим. Дом перед ним пестрел пятнами солнечного света, пробивавшегося сквозь ветви деревьев с набухавшими почками. Белые ставни были открыты. Шелковые занавески за ними шевелились от свежего ветра. Он слышал музыку и какое-то движение в глубине гостиной.
Одно мгновение он готов был пуститься наутек, но музыка притупляла чувство опасности. Звучала нежная радостная музыка, такая, какую он мог слышать мальчишкой с оркестровой эстрады в парке летней ночью. Он решил, что его заметили, и специально поставили эту музыку, чтобы заставить его чувствовать себя именно так, как он себя и чувствовал.
Он представил, какой будет его жизнь без Сары, и уже не мог думать ни о чем, кроме этого. Он постоянно повторял себе, как ее любит. И все же трудно будет подойти к этой двери и позвонить. Попытка успокоить его с помощью музыки только насторожила Тома.
Как бы то ни было, но либо ему надо войти в дом, либо придется смириться с тем, что он больше никогда не увидит Сару.
Она отчаянно в нем нуждалась. Когда кому-нибудь, кого ты любишь, некуда больше идти, ты помогаешь ему. Если существует такая вещь, как соглашение между людьми, то это – часть такого соглашения.
Сару нужно вызволить оттуда и силой поместить в Риверсайд. А что касается Мириам, то ее место – в загоне для содержания редких подопытных животных.
В нижнем окне появилось чье-то лицо. Мириам улыбнулась ему.
Через мгновение она открыла входную дверь. Он поднялся по ступенькам и вошел. Все оказалось так просто. Она стояла перед ним, светловолосая и красивая, пахнувшая старомодными цветочными духами, с радушным выражением на лице. Когда дверь закрылась, она посмотрела на него озабоченно.
– Я так рада, что вы пришли. Я только что собиралась вам позвонить. Саре нужна помощь.
– Я это понимаю. Я и пришел для того, чтобы ее забрать.
– Я надеялась, что она останется этим утром с вами. Когда она вернулась, я просто не знала, что и делать.
– Я хочу отвезти ее в Риверсайд.
– Это будет лучше всего. Том, я с ума сойду. Все реакции Сары не такие, какими должны быть. Я.„ я никогда не собиралась причинять ей вред, – в одном глазу заблестела слеза. – Сейчас она в спальне наверху и не открывает дверь!
– Наверху? В какой комнате?
– Вверх по лестнице, первая дверь справа.
– Идите первой. – Том не имел ни малейшего желания ходить по этому дому в одиночку. Мириам пошла вперед, по тому самому коридору, где прошлым вечером он подвергся нападению. Теперь здесь не было ничего зловещего, да и гостиная смотрелась неплохо – с цветами на столиках и веселой картинкой на стене. Однако невинный вид комнаты только усилил его подозрения.
Мириам как будто догадывалась о его чувствах. Возможно, их беседа внизу таила в себе более глубокий смысл, чем казалось Тому?
– Сара, – сказала она, – пожалуйста, впусти меня. У меня для тебя сюрприз. – Она обратилась к Тому: – Ключ у меня есть, но мне неудобно открывать дверь, которую закрыл кто-то другой.
– Мне ее взломать? – едко заметил он. Она воспользовалась своим ключом. Это была самая красивая комната из всех, какие Том когда-либо видел. Окна выходили в чудесный сад. Он видел тысячи цветов, и те же цветы стояли на столе и у кровати. За этим буйством цветов будто скрывалось что-то непристойное. Они как бы нарочито подчеркивали чистоту и невинность, которых в действительности не было, и Том начинал видеть в них полную противоположность тому, что они, очевидно, должны были выражать. Они словно подтверждали вину Мириам.
Ветерок раздувал тонкие розовые занавески, в окна лился солнечный свет. Том поймал себя на том, что оценивает расстояние до земли, но затем увидел в саду нечто такое, что сразу привело его в чувство. Он похолодел. Дорожка из сломанных кустов и вывороченной земли вела в дальнюю часть сада, к кирпичной стене. Отсюда он видел даже коричневые отметины на стене, оставленные его ботинками.
Сара лежала на великолепной кровати розового дерева. Она не спала, но пребывала в каком-то забытьи. Глаза ее следили за ним из-под полуприкрытых век. Она выглядела расслабленной, вялой, но ему показалось, что это не совсем так. Глаза ее почти не мигали.
Энергично жужжа, в окно влетела муха и устремилась по спирали к потолку. Том машинально проводил ее глазами – и вдруг оцепенел. Он только сейчас заметил, что потолок украшала изумительная роспись, представлявшая взгляду голубое небо. В этом волшебном, просто сказочном небе плыли облака и звенели жаворонки. Только муха, ползающая по нарисованным птицам и облакам, нарушала полноту иллюзии.
Сара застонала. Том подошел к кровати. Она больше не сопротивлялась, не произнесла ни слова протеста. Выражение ее лица, покрытого капельками пота, стало почти чувственным. Ее глаза были полусонными, смягченными желанием. Она широко раскрыла руки. Он наклонился к ней, поцеловал капельки на ее щеках.
