Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
С длинного зонта на пол стекали ручьи воды.
– К-кто вы такой?
– Извините, что не прислал заранее визитной карточки, – сняв цилиндр, черный человек поклонился. – Чарльз Диккенс, репортер. «Судебные хроники» заказали мне очерк о Ньюгейтской тюрьме.
– А разрешение? – смотритель громко икнул. – Разрешение на визит в нашу тюрьму у вас есть?
– Разумеется. Прошу вас.
Репортер извлек из кармана пакет, развернул его и достал сложенный вдвое листок плотной бумаги. Несмотря на английскую фамилию, говорил мистер Диккенс с сильным акцентом. Смотритель недоумевал: немец? Определенно, нет.
Русский? Мадьяр?!
Вспомнились рассказы кузена о поездке к родственникам жены, окопавшимся в Трансильвании. Если верить кузену, в этом диком крае кишмя кишели жуткие вампиры. Внешность их полностью соответствовала облику репортера, заявившегося на ночь глядя.
«Подателю сего… Чарльзу Диккенсу… посетить Ньюгейтскую тюрьму…»
– Сейчас уже поздно, сэр, – смотритель вернул бумагу гостю. – Да и погодка… Сами видите. Заходите завтра. Я с удовольствием проведу вас по тюрьме.
Насчет «удовольствия» смотритель покривил душой.
– Увы. У меня жесткие сроки. Очерк необходимо сдать до конца недели. Иначе я не вышел бы на улицу в такую грозу.
– Может быть, утром?
Но тут вмешался подлец-кучер.
– Возвращаться в чертову свистопляску? Да еще несолоно хлебавши! Эй, сэр, хотите горячего флипа? Билли, плесни рому в котелок! Мистеру Диккенсу надо согреться! Кстати, что вы там говорили о Черном Арестанте?
– Это вы о нем говорили, любезный, – уточнил гость с видом короля, милостиво снизошедшего к последнему из слуг. – Есть несколько версий легенды о Черном Арестанте. По одной из них, у Арестанта сегодня юбилей. Ровно два века с первого появления в Ньюгейте. Благодарю, юноша, вы очень любезны.
Рому писарек не пожалел. Или рука дрогнула? Так или иначе, но горячее пойло приобрело крепость, совершенно не предусмотренную рецептурой. Мистер Диккенс осушил кружку залпом, не изменившись в лице. И щеки его нисколько не порозовели.
– Теперь простуда мне не грозит. И я готов выполнить мой долг перед «Судебными хрониками». Кроме того, я собираю материал для книги. В ней будет глава о великих писателях, сидевших в вашей тюрьме. В свое время здесь томился Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо», а ранее – Томас Мэллори, создатель «Смерти Артура». Вперед, сэр! Думаю, это убедит вас пренебречь грозой…
Репортер бросил на стол горсть монет.
– Я вижу, ваше дело и впрямь не терпит отлагательств, – смотритель сгреб деньги в ладонь и поднялся из-за стола. – Идемте.
2
– …Здесь – ничего интересного. Разве что эти слепки… Вы правы, идем дальше. Тут у нас караульное помещение. Все хорошо, Ричи, не пугайся! Это мистер Диккенс, он пишет очерк о нашей тюрьме.
Караульный вытаращился на посетителя, словно узрел привидение. Вид испуганного Ричи доставил смотрителю удовольствие. Это оправдывало его собственную оторопь пять минут назад. В караулке они задержались: репортер выразил желание осмотреть коллекцию кандалов, украшавшую стены помещения. Кандалы «принадлежали» знаменитым преступникам – в частности, Джеку Шеппарду[45]и Дику Терпину[46]– и, несомненно, заслуживали упоминания в прессе.
Еще больший интерес посетителя вызвала толстая дверь из дуба, обшитая полосами железа. Репортер ощупал ее и подергал ручку.
– У вас все двери такие надежные?
– Разумеется! Ключи – у надзирателей. И у меня, – смотритель потряс увесистой связкой, висевшей у него на поясе. – Возможность побега исключена!
– Отрадно слышать. Злодеям не место на свободе. Продолжим?
Из караульной они вышли в коридор, мрачный и длинный. Шершавый камень, колеблющееся пламя фонарей, укрепленных на стенах, зыбкие тени в промежутках; снаружи – еле слышный шелест дождя. Коридор имел множество ответвлений, но все они были перекрыты дверьми или решетками. В одной из ниш скучал надзиратель, с которым смотритель обменялся приветствием.
– В нашей тюрьме четыре отделения, – гремя ключами, пояснил смотритель. – Женское; «школа» – там содержатся преступники, не достигшие четырнадцати лет; мужское и Гиблое – для смертников. Приготовьте зонтик: гроза не унимается.
Сам смотритель также запасся зонтом. Надзиратель запер за ними дверь, и двое оказались перед воротами, ведущими в прямоугольный двор, обнесенный решетками.
– Это двор женского отделения. Здесь арестантки гуляют, когда хорошая погода. Какое отделение желаете осмотреть первым?
– Мужское.
Обычно посетители в первую очередь интересовались женщинами и детьми. Девица или отрок за решеткой – пикантное зрелище! Ну и смертники, само собой. Однако у мистера Диккенса имелись свои приоритеты. Вряд ли Томас Мэллори и Даниэль Дефо отбывали срок в женском отделении!
– Следуйте за мной.
Вспышка молнии высветила бастионы грозовых туч. Потоки воды, словно расплавленный свинец, лились вниз со стен осажденной крепости. Тюремные дворы напоминали загоны для скота. Решетки, двойные и одинарные; тяжелые ворота, запертые калитки… От фундамента до крыш Ньюгейт покрылся сеткой резких теней. Казалось, безумец-художник разметил полотно картины множеством прямых линий – и задумался: кого бы поместить в клетки ада?
Колючий ветер выворачивал зонты наизнанку.
– Это и есть мужское отделение, – они пересекли двор и зашли в корпус, выходящий на Ньюгейт-стрит. – Здесь у нас общие камеры. Желаете ознакомиться?
– Желаю. Какие преступления совершили арестанты?
– Большей частью – кражи и грабежи. Но попадаются мошенники, насильники… Всякой твари, хе-хе, по паре. Наш ковчег гостеприимен.
Прежде чем отпереть камеру, смотритель кликнул двух надзирателей: отнюдь не лишняя предосторожность. Дверь, против ожидания, отворилась без скрипа – петли были хорошо смазаны. Надзиратель с фонарем в руке первым шагнул внутрь; за ним последовали остальные.
Скудость обстановки угнетала. Застиранные тюфяки висели на крюках, вбитых в стену. На полках лежали подстилки и одеяла. Узкая кровать старосты. Ледяной камень пола. Длинный дощатый стол, стопки жестяных мисок…
В камере обреталось два десятка заключенных. Большинство понуро сидело на скамьях, пялясь в огонь камина. Кто-то стоял возле зарешеченного окошка, глядя на буйство стихии. Еще трое бродили из угла в угол. Все повернули головы к гостям: кого это черт принес? При разнообразии одежд и возраста, было в узниках нечто общее. Угрюмое равнодушие наложило пожизненную печать на грешников.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
