Но тяжело переносился им местный климат. Мучили песчаные бури. От песка нельзя было нигде спрятаться. Он проникал всюду, каким-то образом просачивался в невидимые щёлки, лез в глаза, нос, рот, противно хрустел на зубах. Не лучше оказалась и зима — бесснежная, с частыми оттепелями. На улицах был постоянный гололёд, свирепый ветер сбивал с ног, резал лицо, выматывал душу.
Полегче стало с наступлением весны. Яркое солнце вселило силы и радость в старческое сердца Сваруна, уверенность в скорое окончание начатого дела. От Муганя стали поступать известия о подготовке военного похода против Новгородского княжества. Наконец Мугань сообщил: войска выступят в первых числах июня. Сварун тотчас начал собираться на родину.
Накануне дня отъезда, рано утром, в дверь раздался условный стук. Это был Чегиртке. Сварун снял крючок. Тотчас в комнату ворвались хазарские стражники, схватили его и кинули на пол. Начальник стражи, здоровенный хазарин, по-хозяйски уселся в кресло и стал задавать вопросы:
— Купец из Новгорода?
— Да. Сваруном меня звать.
— Знаю. Мы за тобой давно следим. Торговлей ты для вида занимаешься, а главное твоё дело — выведывание замыслов великого кагана. Сведения передаёшь новгородскому князю.
— Я приехал с товаром в Итиль, но мной овладела болезнь, и всю зиму я провалялся в постели. Ничем не интересовался, ничего не выведывал. У меня сил на это не было.
— Знаем про все твои болезни! Нам известно, через кого ты получал секретные сведения. Этот человек у нас в руках, и он нам всё рассказал!
«Значит, Чегиртке схвачен и меня выдал, — лихорадочно соображал Сварун. — Но сына бека они тронуть не посмеют. Пока не посмеют! Но если я заговорю, ему несдобровать. Доложат беку, бек ему руки окоротит. Он это понимает и должен меня спасти. Вот только как подать ему весточку из тюрьмы?.. Ничего, ничего, главное — спокойствие. Посижу в камере, огляжусь, подкуплю кого-нибудь из охранников…»
Между тем стражники в комнате перевернули всё вверх дном, доложили начальнику, что ничего ценного не найдено.
— А ему ничего и не надо, — пошутил вдруг начальник стражи. — Мы его сейчас отведём на главную площадь, и палач отрубит голову.
«Неужели сегодня меня казнят? — похолодело всё внутри у Сваруна. Хоть и стар был уже, но умирать не хотелось, а выхода из создавшегося положения он не видел. — Умру и даже не успею предупредить Рюрика о нападении хазар…»
Его вытолкали из дома и повели по улице. По тому, какую дорогу выбрал начальник стражи, он понял, что его ведут на центральную площадь, где стоял помост для казни. Сварун видел его неоднократно, но никак не предполагал, что ему когда-то придётся взойти на него и положить голову на плаху. Он почувствовал, как внутри, где находился желудок, стало подсасывать, будто от голода, а потом всё его тело охватила противная мелкая дрожь, мысли начали путаться, и всё назойливо лез один и тот же вопрос: «Почему я должен умереть? Почему именно я, а не кто-нибудь другой?..»
Вдруг впереди послышался какой-то странный шум, какофония звуков, и появилась необыкновенно красочная процессия. По улице скакали всадники, громко крича: «Великий каган! Великий каган! Падите все! Падите лицом вниз!».
Сварун знал, что три раза в год каган проезжал по улицам Итиля. Встречные падали ниц в дорожную пыль, закрывали глаза, будто ослеплённые солнцем, и не поднимали головы раньше, чем каган проедет мимо. Ужасной была участь тех, кто пытался кинуть хоть один взгляд на него: его тотчас пронзали копьями и бросали лежать на дороге и никто не имел права убирать и хоронить, пока от несчастного не оставались белые кости.
Процессия приближалась. Впереди на чёрных конях ехали музыканты. Гремели трубы и литавры, били барабаны, раздавались пронзительные звуки рожков и флейт. Следом за ними на белом коне ехал каган в белом шёлковом одеянии, расшитом золотой и серебряной вязью; на плечах у него красовался пурпурный зеленовато-фиолетовый плащ, затканный золотом, он блестел на солнце яркими узорами; на голове у него был золотой венец, усыпанный драгоценными камнями. Чуть позади ехали двое слуг и двигали опахалами. Следом двое воинов в красочных одеяниях держали в руках символы власти: золотой меч с мощной рукояткой и огромную медную булаву с ярко блестевшими на солнце рубинами, сапфирами, топазами и аметистами.
На некотором расстоянии от кагана двигались всадники с красочными знамёнами, стягами и хоругвями; за ними, сдерживая коней, скакали воины, вытягивая вертикальную щетину копий, сверкающую на солнце желтизною золота. Далее шла личная гвардия кагана, в чешуйчатых панцирях и кольчугах, с круглыми расписными щитами, мечами, секирами, палицами и луками, в остроконечных восточных шлемах без забрала.
Сварун вместе со стражниками лежал на земле, уткнувшись носом в землю, боясь пошевелиться. Но в голове стремительно метались мысли: «Сбежать! Только сейчас! Терять нечего! Всё равно смерть!».
Он чуть приподнял голову. Стражники лежали рядом, распластавшись и закрыв глаза. И тогда он решился. Быстро поднялся и, прыгая между людьми, кинулся к открытой калитке каменной ограды. Тенькнула о камень стрела, выбив небольшой осколок. «Мимо!» — жаром полыхнула в груди у него радостная мысль. Вбежал в сад, метнулся к сараю. Со старческим сердцем далеко не убежишь, надо где-то здесь спрятаться. Какой-то огромный чан, лесенка возле него. В чану темнеет жидкость, пахнет кислым, прогорклым. Но раздумывать было некогда. Он прыгнул в чан, тотчас ощутив под ногами что-то мягкое и скользкое. «Шкуры, — догадался он. — Хозяин дубит кожу быков». Он вытянул одну из них и накрылся. Замер, прислушиваясь. Во дворе затопали, забегали, громко переговаривались, перекликались. Кто-то заглянул в сарай, проскрипел лесенкой, видно, заглянул в чан. Ушли. Не заметили!
Через некоторое время тело стало пощипывать, а скоро стало невмоготу от разъедающей жидкости. Сварун вылез из чана, снял одежду, выжал её и снова оделся. Во дворе никого не было. Осторожно выглянул на улицу. Немногие прохожие шли по своим делам, стражников не видно. Сварун не спеша двинулся вдоль домов, изо всех сил удерживая себя, чтобы не сорваться и не побежать. Он шёл к Самуилу.
Самуил оказался дома.
— Что с тобой? — удивлённо спросил он. — Где ты искупался в такой холодный день?
— Ничего страшного, — ответил Сварун. — Напали грабители, отобрали драгоценности и бросили в пруд. Выручай с одеждой и помоги бежать из города.
— Почему так спешно?
— Они обещали найти меня и убить!
— Тогда обратись к начальнику стражи!
— Ни в коем случае! Они заодно!
Самуил похмыкал, но ничего не сказал. О продажности чиновников всех уровней было хорошо известно.
— Давай ключи от твоего амбара с товаром, я погружу на телегу и привезу, — предложил он.
— Туда нельзя! Там может ждать засада! Пропади он, этот товар. Живому бы выбраться! Да и осталось всего ничего. Может, потом себе заберёшь. Но только потом, потом… А сейчас подумай, как помочь мне выбраться за крепостные стены! Да, ещё вот что! — остановил он Самуила, собравшегося уходить. — Пошли незаметно своего человека вот по этому адресу, там хранится моя выручка от торговли, мне как раз хватит на обратную дорогу.
