И может, у такой хватит смелости признаться брату в том, что она наделала.
Если только он не погибнет раньше.
Мы приближаемся к обрыву, и я слышу какой-то странный звук. Поначалу мне кажется, что так страшно воет ветер, а потом я понимаю, что это человек. Может, он поет? Через миг я понимаю, что скандируют мою фамилию, и у меня сердце выпрыгивает. Кажется, в тот же самый миг это понимает и Зефир, потому что мы бросаемся вверх одновременно.
Свитвайн! Свитвайн! Свитвайн!
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, думаю я, преодолевая последний участок подъема и выходя на ровную песчаную площадку, где полукругом сидит кучка народа, как на какой-нибудь спортивной игре. Мы с Зефиром расталкиваем завесу тел и пробираемся вперед, в первый зрительный ряд на этом убийственном зрелище. По одну сторону неистовствующего костра нетвердо стоит паренек с бутылкой текилы в руке, он качается, как тростник на ветру. Метрах в шести от края обрыва. А с другой стороны костра Ноа – в трех метрах от края, и все делают ставки на то, что именно он покончит с собой. У его ног валяется наполовину пустая бутылка. Он раскинул руки, словно крылья, ветер треплет его одежду, и в свете костра он похож на птицу феникс.
И я чувствую его желание спрыгнуть так, словно оно мое.
– Так, давайте пятый раунд! Поехали! – кричит парнишка, сидящий неподалеку на камне, это ведущий церемонии, который, по всей видимости, не менее пьян, чем участники игры.
– Ты хватаешь Ноа, – деловым голосом объявляет Зефир. Хоть на что-то он годится. – А я – Джереда. Они очень пьяные, трудно не будет.
– На счет три, – отвечаю я.
Мы бросаемся вперед, выбегаем в центр круга.
– Так, кажется, наш Смертельный поединок кто-то прервал, – заплетающимся языком объявляет ведущий на камне.
Моя ярость подобна метеориту.
– Ну извините, что испортила вашу развлекуху! – ору я. – Зато могу подкинуть классную идею. Давай в следующий раз ты своего мертвецки пьяного брата попытаешься заставить спрыгнуть с этого обрыва, а не моего? – Ух ты. Такая много что умеет.
Кажется, я в прошлом недостаточно часто прибегала к ее помощи. Больше я такой ошибки не допущу.
Я жестко хватаю Ноа за руку, ожидая, что он будет сопротивляться, но он словно тает.
– Да не плачь. Я прыгать не собирался.
Я плачу?
– Не верю, – говорю я, глядя в распустившееся цветком лицо старого Ноа. У меня грудь настолько переполняется любовью, что готова лопнуть.
– Ты права, – смеется он, потом икает. – Я прыгну. Прости, Джуд.
Невообразимо ловким движением, которое кажется вообще невозможным с учетом того, насколько он пьян, Ноа вырывается, отшвыривая меня назад, всё – как в мучительной замедленной съемке.
– Не-е-ет! – Я пытаюсь поймать его, когда он делает рывок к краю, снова вскидывая руки.
И это последнее, что я вижу, после чего ударяюсь головой о землю, а все собравшиеся ахают.
На краю теперь пусто. Но никто не бежит вниз, на пляж. Никто даже не идет к обрыву посмотреть, выжил ли Ноа. Происходит массовый исход в сторону дороги.
Когда же прекратятся мои глюки.
У меня, наверное, сотрясение мозга случилось, потому что, сколько я ни моргаю и ни трясу головой, видение никуда не девается.
На моего брата напрыгнул и лежит теперь меньше чем в метре от меня Оскар.
Оскар, появившийся совершенно ниоткуда и остановивший Ноа до того, как он добрался до края.
– О, это ты… – изумленно говорит брат, когда Оскар с него слезает и перекатывается на спину. Оскар дышит так тяжело, будто только что взобрался на Эверест, к тому же он в своих мотоциклистских ботинках, замечаю я. Он лежит, раскинув руки, голова вся мокрая от пота. Благодаря свету луны и костра галлюцинация очень четкая. Ноа уже сел и смотрит на него.
– Пикассо? – говорит Оскар, все еще не отдышавшись. Ноа так уже тысячу лет не называли. – Повзрослел, как вижу, волосы состриг…
И они здороваются кулаками. Да, Ноа и Оскар. От этих двоих я такого бы меньше всего ожидала. Наверняка глюк. Оскар садится, кладет руку Ноа на плечо.
– Ну и какого хрена, дружище? – Это упрек? – И почему пьяный? По моим стопам пошел? Пикассо, это же не ты.
Откуда Оскару знать, какой Ноа на самом деле, чтобы утверждать, что сейчас он – не он?
– Не я, – мычит Ноа. – Я больше не я.
– Знакомое чувство, – отвечает Оскар. Не вставая, он протягивает руку мне.
– Как ты тут?.. – спрашиваю я.
Перебивая, со мной заговаривает Ноа. Язык у него заплетается.
– Ты все писала и писала, а я все пил и пил, подумал, что ты знаешь…
– Что знаю? – не понимаю я. – Это из-за моих эсэмэсок? – Я пытаюсь вспомнить, что я там писала – только то, что нам надо поговорить, срочно. А он о чем подумал? Чего испугался? Брат точно от меня тоже что-то скрывал. – Что знаю? – повторяю я.
Он глупо улыбается мне в ответ, машет рукой.
– Что знаю? – передразнивает он, как имбецил. Да, он пьян и утратил рассудок. Я вообще не думаю, что Ноа обычно больше пары пива выпивает. – Моя сестра, – говорит он уже Оскару, – раньше ее волосы текли за нами как река света, помнишь? – То есть мне кажется, что он это сказал. Потому что он перешел на суахили.
– Твоя сестра?! – восклицает Оскар. И снова падает на спину. Ноа радостно плюхается с ним рядом, и на лице у него безумная улыбка. – Потрясающе! А отец кто? Архангел Габриэль? И волосы как река света, а? – Он поднимает голову и смотрит на меня. – Ты вообще в порядке? Ты что-то как пришибленная. Но ты классно выглядишь без этой шапки и огромной набитой овощами толстовки. Классно, но, наверное, замерзла. Знаешь, я бы отдал тебе свою кожаную куртку, но ее украли. – Я вижу, он снова в форме и готов сражаться, отошел после утреннего. Хотя я чувствую себя так, словно прочитала его дневник.
Тем не менее.
– И не флиртуй со мной, – отвечаю я. – У меня к твоим чарам иммунитет. Не настроенные на серьезные отношения уже сделали прививку. – Кстати сказать, такая вообще крутая.
Я жду какой-нибудь колкости в ответ, но Оскар смотрит на меня совершенно открыто.
– Прости за вчерашнее. Ты не представляешь, как мне жаль.
Я ошарашена, не знаю, как реагировать. И я еще толком не понимаю, чего ему жаль. Что я увидела то, что увидела, или что он сделал то, что сделал?
– Спасибо, что спас моего брата, – говорю я, временно забив на извинения, ведь меня реально просто переполняет благодарность: это как, вообще? – Ты появился так внезапно, словно супергерой. Да вы еще и, оказывается, знакомы…
Оскар поднимается на локтях:
– С гордостью отмечу, что я раздевался перед вами обоими.
